Читать книгу - "Скала - Питер Мэй"

— Я не веду расследование, — ответил Фин. — Я даже не знаю, как оно продвинулось.

— Говорят, анализ ДНК поможет его найти, — добавил другой.

Полицейский удивился:

— Вы уже знаете об этом?

— Ну да, — ответил Гигс. — Вчера всем мужчинам в Кробосте позвонили из диспетчерской. Сегодня каждый должен явиться либо в полицейский участок Сторновэя, либо к доктору в Кробосте и сдать анализ.

— Это дело добровольное, — заметил Фин.

— Ну да, — это Артэр. — Но ты что, думаешь, кто-нибудь откажется? Это же будет подозрительно, правда?

— Я не буду сдавать анализ, — сообщил Фионлах.

Все бросили работу и уставились на него.

— Почему? — требовательно спросил его отец.

— Это начало необратимых изменений. Полицейское государство, — юноша даже раскраснелся от воодушевления. — Нас всех в конце концов занесут в единую базу данных со штрих-кодом ДНК. Мы ничего не сможем делать, никуда не сможем ездить так, чтобы власти не узнали о нас все — что, куда, зачем… Людям не будут давать ипотеку и страховать их жизнь, стоит только страховой компании решить, что это большой риск! Все будет решаться на основании базы ДНК. Твой дедушка умер от рака, или у тебя по материнской линии наследственная болезнь сердца? Тебе смогут отказать в работе. Что будет, если работодатель узнает, что твоя прабабка лежала в психбольнице, и ваши с ней штрих-коды похожи?

Артэр смотрел, как все слушают Фионлаха разинув рты. Погрузка катера остановилась. И вот он взорвался:

— Вы только послушайте! Он говорит, как левый радикал. Марксист хренов! Не знаю, где он этого набрался, — он быстро взглянул на Фина, потом опять на Фионлаха. — Ты сдашь анализ, и дело с концом.

Юноша потряс головой.

— Нет, — сказал он со спокойной решимостью.

— Слушай… — Артэр заговорил примирительно. — Мы все сдадим этот анализ. Правда? — он оглянулся в поисках поддержки. Мужчины закивали, согласно забормотали. — Будет весьма подозрительно, если ты его не сдашь. Хочешь, чтобы в полиции подумали, что это твоих рук дело? Ты этого хочешь, да?

На лице Фионлаха возникло выражение упрямого смирения.

— Тот, кто это сделал, заслужил медаль. — Фин вспомнил, что Артэр говорил то же самое. Юноша оглядел всех собравшихся на пристани. — Этот мужик был грубиян и скотина. Ни один из вас не скажет, что он не получил по заслугам.

Никто не произнес ни слова. Молчание затягивалось, тишину нарушал только шум ветра в траве на холме. Наконец, чтобы разрядить обстановку, кто-то спросил:

— А сдавать анализ на ДНК — это больно?

Фин улыбнулся, покачал головой:

— Нет. Врач возьмет такую штуку, типа большой ватной палочки, и проведет у вас за щекой.

— Хорошо хоть не в заднице! — сказал худой мужчина с рыжими волосами, в матерчатой кепке. Все засмеялись, довольные, что можно сбросить напряжение. — Никому не позволю тыкать мне туда ватной палочкой!

Смех послужил сигналом к началу работы. Мешки с солью снова начали передавать по цепочке.

— А как быстро будет готов анализ ДНК? — спросил Артэр.

— Не знаю. Дня через два-три. Это зависит от того, сколько людей сдаст анализы. А когда вы отбываете на Скерр?

— Завтра, — ответил Гигс. — А может, даже сегодня. Тут все решает погода.

Полицейский выдохнул сквозь стиснутые зубы, принимая еще один мешок; он чувствовал, как на лбу выступает пот. В Сторновэе придется принять душ и переодеться.

— Не понимаю, почему вы брали его с собой.

— Ангела? — переспросил Гигс.

Фин кивнул.

— Его же никто не любил. С тех пор как я приехал, ни один человек мне доброго слова о нем не сказал.

— Он был нашим коком, — ответил за всех рыжеволосый шутник. Остальные согласно забормотали. — Он хорошо готовил.

— Кого вы позвали ему на замену?

— Астерикса, — Гигс кивком указал на человечка с густыми усами. — Но мы его не звали. Мы никогда никого не зовем, Фин. Мы просто сообщаем, что освободилось место. Если кто-то хочет поехать, он сам приходит к нам, — он помолчал, стоя с тяжелым мешком в руках и словно не замечая его веса. — Тогда нас будет не в чем обвинить, если что-то вдруг пойдет не так.

Когда мужчины погрузили все на катер, они устроили перекур. Ткачи и фермеры, электрики, столяры и строители постояли немного вместе, прежде чем разъехаться по своим фермам и рабочим местам. Фин прошелся вдоль пристани, мимо ржавеющих лебедок и спутанных сетей. Вокруг дороги и у стены лежал свежий бетон — с разрушительным воздействием моря здесь явно боролись. Во внутренней гавани из воды поднимался большой, поросший мхом камень. В детстве Фин однажды дошел до него в отлив и вскарабкался на вершину. Он чувствовал себя королем гавани и гордо осматривал свои владения… Пока не начался прилив. Пришлось ждать, пока он кончится, чтобы слезть с камня. Дома он, конечно, получил на орехи. Как и большинство его сверстников с острова Льюис, Фин не учился плавать.

— Мы никогда не говорили о том, что случилось в тот год, — голос Гигса, внезапно раздавшийся за плечом, напугал его. Полицейский оглянулся и увидел, что остальные все еще стоят у катера на дальнем конце пристани, курят и беседуют. — Когда мы вернулись, ты не мог говорить… да и не помнил почти ничего. А потом уехал в университет и вернулся только теперь.

— Я не думал, что нам было о чем говорить.

Гигс оперся спиной о спасательный жилет, висевший на стене, и поглядел в сторону волнолома. До того как его разрушило море, там швартовался траулер, когда привозил со Скерра добычу.

— Раньше здесь собирались сотни людей, чтобы получить хотя бы одну гугу. Очередь тянулась до самой деревни.

Ветер относил дым его сигареты в сторону.

— Я помню, — сказал Фин. — Я был тогда мальчиком.

Гигс наклонил голову, внимательно взглянул на Фина:

— А что ты еще помнишь? О той нашей поездке.

— Я помню, как чуть не умер. Забыть такое невозможно.

Полицейскому стало неуютно под пристальным взглядом старшего охотника. Он чувствовал себя так, будто прячется в темной комнате и его вот-вот высветит луч фонаря.

— Умер другой человек.

— Это я тоже не забуду, — Фину становилось все труднее сдерживать себя. — Дня не проходит, чтобы я об этом не думал.

Гигс еще мгновение смотрел на него, потом перевел взгляд на разбитый волнолом:

— Я был на Скале больше тридцати раз, Фин. И я помню каждую поездку. Они все разные, как гимны в Псалтыре.

— Ну да, наверное.

— Казалось бы, после тридцати лет один год становится похож на другой. Но я помню их все так, как будто каждый из них — последний, — Гигс многозначительно помолчал. — И тот раз, когда ты плавал с нами, я помню, словно все было вчера, — казалось, он тщательно выбирает слова. — Но среди тех, кого тогда с нами не было, мы это не обсуждали.