Читать книгу - "Неземное тело - Галина Куликова"

Бабушкин вел себя с Корнеевым так, словно тот был маленькимребенком. Рвал для него орехи и даже дал попробовать осоку, росшую на краюболота. Вытащил ее из земли, очистил корешок от грязи и велел откусить белуюсерединку. Корнеев сначала сопротивлялся, но потом все-таки откусил, разжевал,проглотил, подумал и потребовал еще.

К Лайме в дом тем временем забежала Лили, тряся своимкапроновым бантом, и принялась тявкать, как заведенная. Пришлось брать ее наруки и нести к хозяйке. Калитку ей открыл садовник Гарик. Он был голым по пояс,с волосатой грудью и рельефными плечами, напоминавшими заплетенный в косичкухлеб. «Не удастся Саше затащить его в постель, — рассеянно подумалаЛайма. — Такое добро пропадает!»

Саша лежала в тенечке на топчане и грызла яблоки. Лайме онастрашно обрадовалась, потому что желала обсудить давешние события.

Пока они обсуждали, домой вернулся Корнеев. Ему былочертовски плохо. Он попытался отыскать Лайму, но безуспешно. Открыл входнуюдверь и, увидев в саду группку людей, начал махать руками над головой. Потомотступил назад и, цепляясь за мебель, побрел к холодильнику.

— Что это с Альбертом? — спросил Анисимов уВенеры, которая как раз возвратилась с прогулки и, увидев у него в садуГракова, завернула поболтать. — Он как-то странно себя ведет.

Венера мгновенно обеспокоилась. Осторожно пробралась мимоначатого забора между участками, поднялась на крыльцо и позвала в открытуюдверь:

— Лайма! Ты дома? Альберт?

Ей никто не ответил. Тогда она обернулась к Анисимову иГракову, отрывисто бросив:

— Думаю, мы должны войти и посмотреть, не случилось личего.

Они вошли в дом друг за другом, словно охотники, идущие позвериной тропе.

Корнеев вытянулся на полу возле холодильника. На лбу у неголежал пакет с замороженной цветной капустой.

Услышав, как хлопнула входная дверь, компьютерный генийпопытался пошевелиться, но в голове мгновенно взорвалась пара петард, и онжалобно застонал. Через пару минут его обнаружили.

Приоткрыв глаза, он увидел над собой три взволнованных лица— Анисимова, Гракова и Венеры. Сегодня Венера показалась ему особеннопривлекательной. Эти огромные глаза, полные ума и страсти, эти сочные губы,жаждущие тепла. Не в силах сдержать эмоции, Корнеев улыбнулся во весь рот ипробормотал:,

— О, Венера! Прелестная, как эк… эк-за-тич-ский цветок…

— Вы заговорили! — ахнула женщина его мечты ивстала на колени. — Надо же! Чудо! А Лайма знает?!

Упоминание этого имени произвело на Корнеева сильноевпечатление. Даже наркотический туман не устоял перед образом Лаймы,материализовавшимся в его сознании: «Я Альберт и не могу разговаривать», —вспомнил он и мгновенно съежился, осознав содеянное.

«Все-таки она его бьет, — подумал Анисимов, заметив этоконвульсивное движение. — Негодяйка! Надо будет вмешаться и поставить еена место».

Втроем они подняли Корнеева и водрузили на тот самый диван,на котором увидели его в первый раз. Держался он очень прямо, и пахло от негокакой-то дрянью.

— На самом деле я никакой не Альберт, —заплетающимся языком сообщил наконец виновник переполоха. — Я его братАртур. Легко запомнить! Меня зовут, прямо как рыцаря этих… круглых столов.

— Как это вы не Альберт?! — воскликнулаВенера. — Этого не может быть!

Анисимов покачал головой и подтвердил:

— Нет, вы именно Альберт. Ваше лицо ни с каким другимне спутаешь.

— Нет, спутаешь, — важно заявил Корнеев, изо всехсил пытаясь взять себя в руки и казаться достоверным. — Дело в том… Дело втом, что мы с Альбертом на одно лицо. Я его брат-близнец.

— ?? где же он сам? — уточнил Граков, отодвигаясьподальше. К запаху, исходившему от брата-близнеца, невозможно было привыкнуть.Степан не выдержал и озвучил свои эмоции: — Фу, чем это от вас так несет?

— Желудями, — покладисто объяснил Корнеев.

Венера попыталась проглотить застрявший в горле комок, но несмогла с ним справиться и дрожащей рукой налила себе воды из графинчика,стоявшего на столе.

— Вы ели желуди? — с подозрением уточнил Анисимов.

— Да, а что, желуди охраняются государством? —нагло вопросил Корнеев.

Все это время он не сводил глаз с Венеры и наблюдал за тем,как она пьет, делая большие глотки и роняя капли на юбку.

— Это были не настоящие желуди, — радисправедливости добавил он. — Не с дуба. Это были травяные желуди. Мысчищали с них колючки и жарили на костре.

Слово «мы» ввиду чрезвычайных обстоятельств обществопропустило мимо ушей.

— Вы действительно не Альберт? — плачущим голосомспросила Венера, обшаривая глазами его лицо. — А он мне так нравился…

— Ну, какая вам разница? — со всей доступной ему горячностьювоскликнул Корнеев. — Альберт или Артур! Раз мы так похожи… Я тоже вампонравлюсь. Кроме того, Альберт не мог разговаривать, а я могу!

— Да уж, — пробормотал Граков. — К великомусожалению — можете.

— Но где же Альберт? — продолжала упорствоватьВенера.

Корнеев долго думал, шевеля губами, потом из обрывков мыслейслепил правдоподобное, на его взгляд объяснение:

— Он ушел.

— Куда? — первым спросил Граков.

«Может быть, это действительно другой человек? —подумал Анисимов и тут же себя одернул: — Да нет, ерунда».

Прежде чем ответить, Корнеев думал еще дольше. Мыслипроворачивались в его голове медленно, как мельничные жернова. Машины у них сЛаймой нет. Альберта никто до города не подвозил. «Потому что его несуществует!» — напомнил себе компьютерный гений. Значит, он мог уехать толькона автобусе. До автобуса идти пешком несколько километров.

— Выходит, все правильно, — вслух подвел он итогсвоим рассуждениям. — Он ушел пешком. На автобусную остановку.

— Когда?

Корнеев качнулся влево, был поддержан и коротко ответил:

— Накануне.

После этой фразы он закрыл глаза и всхрапнул. Именно в этотмомент распахнулась входная дверь, впустив в комнату ветерок, а вместе с ним иЛайму.

— Боже мой, — страшным голосом сказала она, сноваувидев Корнеева на диване в окружении соседей, и снова в невменяемомсостоянии. — Что случилось?

— Мы нашли его на полу, — сказал Анисимов,внимательно наблюдая за ее лицом.

— Он говорит, что жарил желуди, — простодушнодобавил Граков.

— Говорит?! — Лайма стиснула челюсти.

Вот же дубина! Во второй раз подставил ее по полнойпрограмме. Мысли ее метались в голове, словно мыши в коробке.