Читать книгу - "Австрийская площадь, или Петербургские игры - Андрей Евдокимов"

Петр попытался перезвонить, но кокосовский телефон был глухо занят.

Петр вызвонил водителя и, прежде чем спуститься, допил полстакана водки, оставшейся с прошлого вечера.

* * *

Виктор был мрачнее тучи. С подозрением поглядев на телефонные аппараты, он коротко бросил:

— Ну и подставил же ты меня!

— А что? — спросил Петр.

— Здесь не место. Готовь капусту, пошли на уголок.

В угловом кафе было тихо и малолюдно. Петр взял пиво, два по сто и пару бутербродов.

— Ты мне, мастер, такой дым из жопы пустил, — все так же хмуро начал Кокосов, когда они перешли к пиву.

— Да не тяни жилы, — нетерпеливо перебил Петр.

— Короче, подстраховали твою благоверную, когда она пошла встречаться. Бабок нанять кого поопытней не было, я и послал двух практикантов с журфака. Наплел им о профессиональных навыках, что, дескать, надо и это уметь. Они с большого усердия даже фотоаппарат прихватили.

— Ну и что?

— Ну их и замели. Аппарат вместе с пленкой в Фонтанку, самим по мордам до потери пульса и в ментовку. Шесть часов в клетке просидели, пока менты на меня не вышли. Делать нечего — я по всем каналам. В общем, попала твоя Катька не к бандитам, а в УБЭПовскую разработку. Сашка Лобанов, ты его знаешь, подполкаш из 6-го отдела, мне по дружбе шепнул, что она на подколе у Глеба Калинченко, ты его тоже знаешь, — еще тот волчара!

— Что же им от нее надо? — холодея, спросил Петр. Попасть под колпак милиции было ничуть не лучше, чем прямо в лапы бандюганов. Либо Катю заставят стучать, либо готовят в свидетели. И то и другое рано или поздно кончится худо, очень худо. Правда, такой оборот дела мог дать некоторый выигрыш во времени.

— Спроси у Калинченко! Кто, кроме него, ответит?

Они выпили две бутылки, но ясности у Петра не прибавилось. Наилучшим вариантом при всех раскладах был тот, о котором говорила Катя, исчезнуть.

Домой Петр вернулся поздней ночью. В прихожей висел Катин плащ. Петр на цыпочках зашел в ее комнату. Настя спала рядом с Катей, прижавшись к матери и по-детски посапывая. Черная тоска сдавила Петру сердце.

— Явился, винищем на всю квартиру! — вдруг зашипела сзади теща.

— Я тихонечко…

— Иди, отсыпайся, — она говорила презрительно, с безнадежным укором.

Петр уснул сразу и тяжело, едва сбросив одежду, и так же тяжело проснулся. Было чуть больше десяти.

— С добрым утром, Евгения Васильна, — поздоровался он с тещей.

Она промолчала, но, ставя перед ним тарелку с яичницей, коротко буркнула:

— Катя уехала в командировку, за границу. Весь вечер тебя ждала, а утром не добудилась. Деньги оставила мне. Просила передать, чтобы ты ничего не делал, сказала — ты знаешь.

— Когда вернется? — Петр ошалело глядел на тещу.

— Сама не знает… — Теща отвернулась, и Петру показалось, что она плачет.

1.36. ГЛЯДИ-КА, ЧЕРНЫЙ БЕС БЕЖИТ ЗА НАМИ?

Пьянствовали до вечера. Пили все: журналисты, начальники отделов, машинистки, секретариат, ведомый подобревшим от хорошей закуски Алексеем Черновым. Гуляли верстальщицы, обозреватели, специальные и собственные корреспонденты, случайные посетители, и даже корректоры Лена и Валечка после каждой вычитанной статьи забегали перехватить на ходу. Трезвым оставался только выпускающий Юлий Звягин, бородатый, неопрятный субъект, улыбчиво сюсюкающий со всеми, кто попадался навстречу.

Часов в шесть по вертушке позвонил Степанов. В кабинете Главного, где собралось руководство, уже пели хором.

— Что там у вас — вечер народной песни?

— Справляем мое назначение. Люди должны понять, — слегка заикаясь, ответил Петр.

— Молодец, Петруша! Правильно действуешь. С коллективом работать надо, чтобы за тебя в огонь и в воду.

— Я тут к твоему Алику заехал…

— Этому раздолбаю я уже вставил сморчка. И хватило же у мудака совести жаловаться! Крапивье семя- для такого человека пожадничал! Надо — заезжай к нему, бери что хочешь. В любое время! Я велел, чтобы все было — открытый счет. Кстати: сегодня «Папа» народу п…лей раздавал. Так Прохоров за тебя горой встал. Еще, говорит, человек пять таких, и выборы — в шляпе. Все сразу притихли. А, по правде говоря, ты на волоске висел. В общем, рад за тебя. Ведь ты мой кадр. Короче, пора в баньку — надо отдохнуть, расслабиться…

— Хорошо, созвонимся и расслабимся, — Петр помрачнел, вспомнив про Иру и Степанова.

— Не порти песню, Главный! — закричал с другого конца кабинета Кокосов.

Петр повесил трубку. В голове приятно шумело, но настроение безнадежно испортилось. Обойдя все комнаты, он уехал, ни с кем не попрощавшись.

* * *

Петр проснулся так же мгновенно, как и заснул. Несколько минут он еще лежал, глядя в окно на темнеющее в фиолетовом сумраке небо, пока не зазвонил телефон.

— Привет, Петруша, — услышал он в трубке, — это Владимир Анатольевич.

— Кто, кто? — переспросил Петр.

— Володя. Володя Яковлев. Не узнал?

— Извини, долго жить будешь. Весь день о тебе говорил, и вдруг ты сам звонишь.

— Надеюсь, ничего плохого?

— От меня плохого о тебе никто не услышит, ты же знаешь

— Слушай, Петр, надо бы встретиться. Ты сейчас свободен? Я к тебе через полчаса подъеду. Выходи к дому, походим, поговорим.

— Хорошо, — недоумевая, согласился Петр.

Машина уже стояла напротив дома — синяя «вольво» с административным номером а003аа. Петр постучал в непроницаемо черное тонированное стекло передней дверцы. Но открылась задняя, и оттуда, чуть согнувшись, вылез Яковлев. Он был одет в старенькие, до белизны застиранные джинсы, свободную кожаную куртку и выглядел заметно похудевшим.

— В хорошем ты месте живешь, — здороваясь, заметил Яковлев, — как дочка?

Петр почувствовал острое желание поделиться, рассказать обо всем, что случилось, но раздумал. Они прошли за ограду Матвеевского садика и некоторое время молча шли рядом.

— Слышал, ты стал главным редактором, — наконец сказал Яковлев.

— Исполняю обязанности.

Тут ожили динамики, в зале стихло, раздался голос Собчака. Петр не слушал — думал о своем. Понял, что речь закончилась, по мгновенному оживлению.