Читать книгу - "Считалка для утопленниц - Фридрих Незнанский"

– Он знал, что у бабушки появился новый телевизор?

– Да. На следующий день после ее дня рождения заходил якобы поздравить. С бутылкой водки и батоном хлеба. Правда, колбасы граммов двести принес.

– Он один был?

– В тот раз один. Дмитрий всегда предварительно звонил. И когда знал, что я у нее, приходил один. Но без меня приводил дружков. Зиночка кормила всю ораву, потом посуду мыла, убирала после них. Я хотел поговорить с Дмитрием, что некрасиво использовать пожилого человека, но она мне запретила. Говорила: мой внук – мой крест. Редкой доброты была женщина.

В глазах Ремизова появились слезы, и он промокнул их платком. Его кадык заходил над расстегнутым воротником рубашки.

– Я думаю, что ее… – его голос прервался, но он овладел собой, – убил Дмитрий с дружками.

– Почему вы так думаете, Вениамин Осипович?

– А больше некому. Она же составила завещание на квартиру на его имя. И я сам предложил ей хранить у меня завещание, когда понял, что от Дмитрия можно ожидать всего. И не только потому, что он сидел в тюрьме. Это уголовник по образу жизни. По убеждению, если хотите… Я ему в глаза смотрел и все про него понял. Эх, не уберег я Зиночку, – голос у Ремизова опять дрогнул. – Так и не удалось убедить ее переехать ко мне. Не хотела быть мне в тягость, говорила, что не хочет расстраивать своими болячками. А я ведь как чувствовал что-то, когда меня дочка к себе пригласила погостить. Не хотел я уезжать, но дочка так уговаривала, да и внучат я уже год не видел. А Дмитрий как будто дожидался этого момента, чтобы у Зиночки поддержки не было. Нужно было ее уговорить поехать со мной, дочка не возражала. Но Зиночка такая деликатная женщина, не хотела осложнять жизнь моей дочери. У той квартирка маленькая, деток двое, муж… Вот встретил я на старости лет свое счастье да и потерял его.

Ремизов опустил глаза и сцепил пальцы. Видно было, что он пытается взять себя в руки, и ему это опять удалось. Щербаков оценил мужество старика, он сочувствовал ему, но нужно было узнать побольше о внуке Заботиной и его дружках.

– Вы не запомнили случайно, как зовут дружков Дмитрия?

– Я их видел всего несколько раз. Имен не знаю, но они такие же, как и Дмитрий. То есть того же пошиба. Как жаль, что я ничем не могу помочь следствию.

– А вы не знаете, где живет сын Заботиной?

– В Липецке, она мне говорила.

– Мы не нашли в ее бумагах ни одного письма от сына.

– У них сложные отношения, это из-за ее мужа. Но в этом году он ей звонил дважды – на Новый год и день рождения. Она была так счастлива. Когда пришел Дмитрий, сказала ему о звонке.

– И что?

– Он спросил, живет ли его дядя по прежнему адресу. Зиночка сказала, что он живет там же, где и прежде. У меня сложилось впечатление, что Дмитрий спросил неспроста. Вы ведь не знаете, где он сейчас? Я думаю, вам нужно его искать в Липецке. Когда-то он останавливался у дядьки, тот пригрел его, мне Зиночка рассказывала. У них там что-то произошло, я толком не знаю. В общем, дядька его выгнал. Но это было давно. Если сын не пошел характером в своего отца, то, может, и принял племянника.

Щербак собрался было уходить, но Ремизов вдруг спохватился.

– А ведь в папке с завещанием Зиночка вроде бы оставляла мне на хранение еще какие-то бумаги. Давайте посмотрим, может, там адрес сына.

Адреса в бумагах не оказалось, но зато был телефон. И внизу приписочка: «Веня, если нужно будет сообщить что-то срочное, вот телефон моего сына Сергея Степановича».

– Я ни разу не заглядывал в папку, необходимости не было, – виновато сказал Ремизов, пока Щербак записывал номер телефона в свой блокнот.

– А ведь вы нам помогли, – пожал руку старика Щербак.

«Ох, лоханулся я», – подумал с тоской Гринев, когда его вместо лекционного зала привели в кабинет следователя. Петраков сразу слинял, словно не он придумал эту засаду. Громила хоть и оказался не бандитом, но от этого Гриневу легче не стало. Потому что следователь встретил его как старого знакомого, даже пошутил непонятно о клиентах, которых кто-то у него отбивает. Гринева усадили и безо всяких предисловий сняли отпечатки пальцев.

– Это еще зачем? – встревоженно спросил Гринев и получил отлуп.

– Надо!

Надо им – и все тут! Гринев запаниковал. А когда эксперт подошел с какой-то палочкой, похожей на те, которыми чистят уши, и велел открыть рот, Гринев струхнул. Неспроста на него насели, что-то им известно. Нет, не на лекцию его привезли. И никакие соседи на него не жаловались. Его, как младенца, обвели вокруг пальца и заманили в ментуру. А он, дурак, повелся на их наглую ложь, приоделся, побрился. Не зря Петраков откровенно ржал, наблюдая за его сборами. Что они знают? Если бы пришли к нему домой из-за барахла, то начали бы обыск. Значит, с этой стороны ему ничего не грозит. А грозит совсем другое, еще хуже. Старуха! Они взяли его из-за бабки! Откуда следакам известно то, чего знать никак не могли? Квартира старухи на другом конце Москвы, считай за городом, к тому же должна была сгореть. Как они вышли на его след? Кто его сдал? Ведь Митька залег на дно, Кирпич уехал к бабке в Локтево, а тот, третий, вообще попал в их компанию непонятно откуда. Какой-то старый знакомый Митьки, с которым они несколько лет не виделись, а он прилепился к ним и потащился с их компанией к Митькиной бабке.

Громила вышел следом за лейтенантом и больше не возвращался. Следаку позвонили по телефону, и он коротко ответил:

– Давайте.

«Что давайте?» – хотел спросить Гринев. Но через минуту зашел мент и так же коротко скомандовал:

– Пошли, Гринев.

Он еще на что-то надеялся, гнал от себя нехорошие мысли, но когда перед ним распахнули дверь в «обезьянник», все надежды мгновенно испарились. Будут держать, пока не проверят «пальчики». А они же пили у бабки, бутылки оставили. Но ведь квартиру подожгли, Митькин кореш посоветовал. Как же его зовут-то? Почему-то Гриневу это сейчас показалось очень важным – вспомнить имя Митькиного дружка. Он обхватил голову обеими руками и наклонился, упершись локтями в коленки.

– Плохо тебе, мужик? – услышал чей-то сочувствующий голос. Поднял голову. В углу сидел приличный с виду мужик с портфелем на коленях и смотрел на него. Отвечать не хотелось, но интеллигент ему явно сочувствовал.

– Хреново, – признался Гринев.

– Вот и мне хреново, – вздохнул тот.

– А тебя за что? – спросил Гринев, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей.

– За мошенничество, – махнул рукой мужик. Он тоже пригорюнился и умолк.

Гринев так и не вспомнил, как зовут дружка Митьки.

Они сидели уже довольно долго, у Гринева заурчало от голода в животе. Вот, блин, он же ел последний раз вчера вечером. Из-за ментов даже позавтракать не успел. А уже и время обеда прошло. Сколько же его здесь держать будут?