Читать книгу - "Утоли мою месть, пуля - Алексей Макеев"

– Он? Точно?

– Он, паломничек, – отозвались над головой, и голос показался Илье знакомым. А может, и путал что, боль в затылке, тошнота и вонь запросто могли породить что-то вроде слуховой галлюцинации, и не только слуховой, а голос продолжал: – Он, отвечаю, я его хорошо запомнил. Как племянник, здоров?

И несильный толчок в плечо. «Какой племянник, какой паломник? О чем они…» Илья соображал с трудом, и на языке уже крутилась дежурная фраза: «Вы, наверное, обознались». А тот отклеился от стены, шагнул к ящику и уставился на Илью чуть насмешливо, положил руки на цевье висевшего на шее «Вала». Молодой, и сорока еще нет, глаза серые, внимательные, взгляд острый, уверенный, но выражение лица уже не постно-умильное, а напряженное, даже злое. «Нам неведомо…» Илья вспомнил, когда слышал этот голос. В монастыре, точно. Черт, уж не поповская охрана ли его тогда засекла, когда он за «владыками» подглядывал? А этот с «Валом» тогда землю что твой крот копал и глазки закатывал, на небо крестился. Но все равно ни черта не понять, зачем он им нужен? И если это не люди Тынского, то где тогда Волков?

Илья посмотрел на пол под окном, но там стояли еще двое, тоже вооруженных, скорее всего короткостволами, ибо руки у бдительно таращившихся на Илью парней хоть и пустые, но словно невзначай касаются оттопыренных под мышками легких курток, надетых, несмотря на жару. А сам «батюшка» вроде безоружен – по крайней мере на широком поясе поверх рясы кобуры не видно, если только не под юбкой он ее прячет. И все крестится, шепчет что-то, глядя то в сторону двери, то в потолок. Хватит, пожалуй, в гляделки играть, пора бы ясность внести.

– Где Волков? – произнес Илья, но ответа не получил. На него смотрели сразу четверо, еще двое, судя по легкому движению справа, стояли там, перекрывая выход. Пришлось откашливаться и пояснять: – Со мной еще человек в машине был. Потом вон там лежал. – Илья осторожно повел подбородком в сторону двух не по погоде одетых молодых людей. Те не шелохнулись, обратив на его слова не больше внимания, чем на жужжание мухи.

– На помойке. И ты туда же отправишься, если откажешься сотрудничать, – ответил поп.

Ишь как оно обернулось, кто бы мог подумать. На угрозу Илья нимало внимания не обратил – хотели бы убить, давно бы он с простреленной головой лежал бок о бок с господином майором. Значит, нужен он им зачем-то, а посему продолжим.

– Ты вообще кто? Откуда взялся? – На ответ Илья особо не рассчитывал, а все прикидывал, как бы повернуть беседу так, чтобы сняли с него наручники и оставили с этим «духовным отцом» один на один. Чисто потолковать, ибо присвоил тот себе с таким трудом вырванный у судьбы гарантийный талон, и не только присвоил, но привел в полную негодность, сделав невозможным для дальнейшего употребления.

– Враг твоего врага, – ровным голосом отозвался тот. – Ты понял, о ком я. Мне надо убить Меркушева, и ты мне поможешь.

– С какой стати? – вырвалось у Ильи.

– Покажите ему. – Поп двинул бородищей и исчез из виду.

Илью споро подхватили под руки, от резкого движения голова заныла так, словно по ней еще разок врезали прикладом, опустилась и поднялась серая вуаль, в лицо ударила тугая волна настоявшейся густой вони. Илья слышал, как хлопнула о стену дверь бытовки, в лицо ударило солнце, он кое-как разлепил глаза. Асфальтовый заплеванный пятачок, на нем три неброские иномарки, в том числе и раскрашенный в цвета ДПС «Форд» с мигалкой на крыше, хлипкая, под стать кладбищенской, ограда, и за ней, насколько хватало глаз, расстилался мусорный полигон. Над протухшими завалами носились вороны и галки, пикировали вниз, взмывали к небу или торопливо отбегали прочь, уступая дорогу бульдозеру. Тот ножом сравнивал свежие курганы и прочие гниющие в жаре и духоте возвышенности со старыми пластами мусора, из-под гусениц летели ошметки и жирные брызги.

– Откажешься – составишь своему дружку компанию, только я тебя туда живым закопаю, – произнес за спиной «батюшка». Илью втащили обратно, неаккуратно прислонили к стене. Пришлось сесть на пол, чтобы не отключиться – одуряющая жара и запах гнилой органики разили наповал. «Значит, Волкова он туда пристроил. Умно, ищи его теперь с собаками. Хотя Тынский найдет, он может. Если только бульдозер его не опередит. Но бульдозер не товарняк, так что у полковника шанс еще есть…»

– Чего тебе надо? – спросил Илья, глядя на попа. Тот снова сидел напротив, вперившись взглядом в лицо собеседника. От вида черных, нехорошо блестящих в полумраке глаз Илье стало не по себе. Видно, что человек с головой не дружит, и как с таким говорить – непонятно.

– Мне нужен Меркушев, а ты – моя блесна, наживка, кролик, он на тебя точно клюнет. Ты все хорошо сделал, ты молодец, хоть и не знаю, зачем тебе это понадобилось, – сказал поп.

– А тебе?

– Он убил мою дочь и ответит за это, – так же ровно, недрогнувшим голосом ответил «батюшка».

«Не ее одну…» Порыв поведать попу, что он не одинок в своем горе, Илья подавил. Что толку говорить о чужих смертях, когда у этого явно крыша поехала, причем давно и круто. Но деньги у него имеются, не только на рясу хватило: ребятки в бытовке явно тренированные, каждое движение пленника секут, их услуги недешевы, да и «Вал» денег стоит, как и иномарки рядом с бытовкой. Кто ж такой конкурент чертов, откуда взялся на его голову?

– Когда? – Илья зачем-то тянул время, впрочем, и поп тоже никуда не торопился, во всяком случае пока. Видимо, удовлетворился на время одной жертвой или патроны бережет.

– Одиннадцать лет назад. Тогда Меркушев развлекался тем, что напивался вдрызг и гонял по улицам, сбивал собак – и бродячих, и домашних.

«Позвольте…» Илья уже с интересом смотрел на попа. Если ему не изменяет память, то Матрица помнила об этой милой Валеркиной слабости. Точно, это было в базе криминального учета происшествий, Меркушев в состоянии алкогольного опьянения насмерть сбил пса, и хозяин собаки подал на него в суд. Дело рассыпалось на первом же заседании, а истец, согласно тем же базам, в тот же год был сначала признан безвестно отсутствующим, а еще через несколько лет – по заявлению супруги – умершим. И фамилия того человека была…

– Поляков, – произнес Илья, – ты Поляков, верно? А Меркушев сбил твою собаку. Ты еще на него в суд подал, а потом без вести пропал и умер. Я угадал?

Угадал, еще как угадал, по совсем уж нехорошо блеснувшим глазам и еще больше сбледнувшей роже попа видно. А также по рожам охранников – для них многое, что сказал Илья, оказалось сюрпризом. Ну что, неплохо, не зря он тогда на «Горбушке» кучу денег оставил.

– Да, прости, Господи, мою душу грешную, – глядя в стену перед собой, ответил поп.

Илья подождал, когда Поляков перестанет креститься, уселся поудобнее, не обращая внимания на насторожившихся телохранителей, и продолжил:

– Так ты мстишь ему за сбитую собаку?

Поляков, все еще смотревший в одну точку, помотал головой:

– Она перебегала дорогу вместе с Машкой. Моя дочь замешкалась – может, ее ослепил свет фар, или она просто споткнулась, или еще что-то помешало, а Мотька в это время рванула вперед, и весь удар, предназначенный собаке, пришелся на Машку. Я едва смог опознать ее. Потом я узнал, что этот урод развлекался тем, что, напившись, гонял по улицам и сбивал машиной собак. Я сам видел, что передний бампер его «Фольксвагена» весь в засохшей крови.