Читать книгу - "Взрывное лето. Сюита для убийцы - Марина Серова"

Итак, остаются пять человек, время ухода которых подтвердить некому. Ответы их на вопросы оперативников очень сходны. Все пятеро утверждают, что спокойно собрали инструменты и ушли домой, никого не встретив, благо выходов на улицу целых три – парадный, служебный и запасной. И все три открыты. В какое время уходили, тоже никто не обратил внимания. Наверное, около половины десятого, как обычно. Конечно, у остальных тоже алиби довольно жидкое, но у этих пятерых и такого нет.

И совершенно непонятно, кто видел Князева последним.

Я посмотрела на лежащий передо мной список из пяти фамилий и подчеркнула одну жирной волнистой линией. Дарьялова Марина, флейтистка, это ей оказывал помощь врач из «Скорой». Она заходила к Князеву после концерта. Ей через две недели уходить в декрет, и она хотела обсудить с дирижером кое-какие административные проблемы. Но Князев был в очень скверном настроении, поэтому Дарьялова решила отложить разговор на завтра. Не знаю, не знаю… Многое, конечно, в жизни бывает… Но чтобы беременная женщина за две недели до декрета долбанула мужика пепельницей по затылку… с трудом верится.

Под вторым номером идет Волкова Елена, концертмейстер первых скрипок. Та самая, что обзванивала морги. И эта заходила, ей просто необходимо было поговорить с дирижером.

Хорошевская Ольга, тоже скрипачка, она же библиотекарь, заведует нотами. Это она пыталась дозвониться Князеву домой. Хорошевская заходила, чтобы положить на место ноты… Точнее, подходила к дверям кабинета, но, услышав, что Князев с кем-то ссорится, входить не стала. Оставила ноты на своем стуле в артистической и ушла домой. Французы говорят: «Ищите женщину». Мы имеем уже три женщины. Хотя для того, чтобы ударить по голове тяжелой хрустальной пепельницей, много силы не надо. А вообще женщин что-то многовато…

Верников Олег, альтист. Какая-то странная личность – ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знает. Судя по протоколу, Мельников сам его допрашивал и ничего не смог добиться. Молодой человек, кроме альта, занимается композицией, а поскольку музыку сочиняет всегда и везде, непрерывно, то на происходящее вокруг просто не обращает внимания. Судя по его ответам, он и об убийстве Князева узнал только от Андрея.

Корецкий Станислав, ударник. Это он ездил к убитому домой, вскрывал его квартиру. Вообще принимал во всех событиях деятельное участие. Оч-чень активный человек. Может быть, слишком активный. Ему за пятьдесят. Очевидно, крепкий мужик. Хотя барабанщики, как мне кто-то говорил, народ легкомысленный. Он в тот вечер к Князеву в кабинет не заходил, уехал сразу после концерта домой. Но это только по его словам, подтвердить никто не может…

Я почувствовала, что без всякого основания начала настраивать себя против оркестрантов, которых совершенно не знаю и которые, вполне возможно, люди совершенно замечательные и никакого отношения к убийству не имеют. Это все оттого, что не вижу в деле никакой перспективы… Нет, так нельзя. Все равно надо встретиться с ними, поговорить, может быть, что-нибудь прояснится.

Я позвонила Желткову. Сашка очень мне обрадовался.

– Танька, – кричал он в телефонную трубку, – а я как раз собирался твой номер набрать! Ты сейчас можешь приехать?

– Я поэтому и звоню. Хотела поговорить кое с кем из оркестрантов. Они у тебя сейчас там или их по всему городу искать придется?

– Смотря кто тебе нужен. Кто-то здесь бродит, а кто и дома сидит. Здесь им все равно делать нечего. Тебя кто конкретно интересует?

Я перечислила пять фамилий. Саша не удивился.

– А, эти. Милиция их тоже трясла. Значит, так. Верников живет в общежитии, ему там заниматься композицией неудобно – мешают. Так что он почти все время здесь ошивается, даже каморку себе оборудовал, я разрешил. Его я поймаю. Скрипачей каждый день на репетицию Элен собирает, зверь-баба. Они сейчас как раз работают, ее я тоже предупрежу, она и Хорошевская останутся до твоего приезда.

Саша замолчал. Я немного подождала и спросила:

– Эй, ты что? Куда пропал?

– Да я думаю. Дарьялову я отпустил. Чего ей здесь толочься, все равно через неделю в декрет. Пусть лучше своим здоровьем занимается. Так что к ней придется домой. Но она рядом живет. А Корецкого надо будет поискать. Наверняка халтурит где-нибудь. Ну ничего, я узнаю. Так что приезжай. Я ведь чего звонить собрался – тебя меценат ждет, хочет познакомиться.

– Какой еще меценат?

– Тот самый меценат, который оркестру помогает. Который согласился дать денег, заплатить по твоим кошмарным расценкам.

– Не вяжись к моим расценкам, они совершенно нормальные, ни капли не завышенные. Так бы и сказал сразу, что спонсор ждет.

– Ну что ты, Танька, какой он спонсор, нельзя же такие элементарные вещи путать! Спонсор – это тот, кто вкладывает деньги и хочет получить если не прибыль, то хотя бы отдачу в виде рекламы. А меценат дает деньги на развитие, не требуя даже процентов со славы. Ясно тебе, серость?

– Тебе, конечно, виднее, у меня отродясь ни спонсоров, ни меценатов не было. А если будешь обзываться, то сам и убийцу будешь искать.

– Все! Признаю свою ошибку, был не прав, вспылил. Танька, кончай трепаться, приезжай, человек ждет!

Можно подумать, это я его отвлекаю разговорами. Если бы он не болтал, давно бы уже в машине была!

* * *

Саша снова встретил меня у дверей филармонии.

– Пойдем ко мне в кабинет. Идеал с деньгами прямо-таки жаждет тебя увидеть.

– Что ж, раз именно он будет мне платить, то, естественно, имеет право знать, кому идут его деньги.

– Таня, не будь такой циничной. Он просто святой человек, он без лишних разговоров согласился заплатить тебе сколько нужно по твоим грабительским расценкам!

– А ты не будь занудой, сказано тебе, расценки вполне разумные. И вообще ты первый из моих клиентов, который столько стонет по этому поводу.

– Это потому, что я думаю не в долларах, а в стройматериалах, – жизнерадостно объяснил Сашка. – Как представлю, сколько шпатлевки можно купить на двести долларов, мне в обморок упасть хочется! Заходи.

Он открыл дверь своего кабинета и пропустил меня вперед.

– Роман Анатольевич, Татьяна Александровна, прошу, знакомьтесь.

Молодой, лет тридцати – тридцати пяти мужчина, высокий и симпатичный, встал и протянул мне руку:

– Очень рад. Александр Викторович мне много хорошего о вас рассказал.

– Мне о вас тоже, – рукопожатие было крепким. Что ж, внешне этот меценат производит очень благоприятное впечатление. И серые глаза вполне в моем вкусе.

– Если я вам не нужен, то у меня дела. Вы меня извините? – Саша был слишком деловит. С другой стороны, не мне его судить. Мне-то не надо думать ни о цементе, ни о шпатлевке для филармонии.

– Разумеется, – отпустил его Роман Анатольевич. – Татьяна Александровна, мы можем немного поговорить?