Читать книгу - "Игрушка богатого человека - Тереза Вейр"

Сара вытащила из кармана ключи, чтобы запереть двери. Он попытался отобрать у нее ключ, но она отдернула руку.

— Перестаньте за мной ухаживать, — вдруг резко сказала она, чувствуя, как подступают слезы.

Нэш вскинул руки в знак того, что сдается, и отступил на шаг:

— Ладно, ладно.

Она попыталась всунуть ключ вверх ногами, пришлось переворачивать его и делать вторую попытку. На этот раз ключ вошел в скважину, и Сара взмолилась, чтобы тугой замок сработал с первого раза. Ее молитва была услышана, и секунду спустя она уже спрятала ключи в карман. Они с Нэшем вместе пересекли улицу.

Еще через пять минут Сара сидела, съежившись от холода, на переднем сиденье в машине Нэша, дыхание белым облачком вырывалось у нее изо рта, пальцы на руках и на ногах мгновенно заледенели. Сидевший рядом Нэш повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа. Ничего. Он попытался еще раз. По-прежнему никакого, результата. — Я как раз собирался сменить аккумулятор. Он плечом толкнул дверцу и вылез из машины. Саре ничего не было видно сквозь затуманенное морозом лобовое стекло, но она услыхала, как поднимается крышка радиатора. Услыхала, как Нэш что-то бормочет себе под нос, как захлопывает крышку. Она поскребла ногтем наледь на внутренней стороне стекла, чтобы рассмотреть, что происходит снаружи.

Дверца с водительской стороны открылась, Нэш скользнул на сиденье рядом с ней и сделал еще одну попытку завести машину. Безрезультатно.

Было уже поздно, у Сары совсем не осталось времени. Она должна была вернуться домой раньше Донована.

— Лучше я попробую поймать такси. Она уже выбиралась из машины, когда Нэш остановил ее, положив руку ей на рукав.

— Поедем на метро.

До нее издалека доносился перестук колес поезда надземной ветки метро.

— А как же ваша машина?

— А что ей сделается? Постоит пару часиков. Я куплю аккумулятор и вернусь за ней.

— Я все-таки предпочитаю взять такси, — проговорила Сара, еле шевеля онемевшими от холода губами.

— Надземная линия вечером — это незабываемое зрелище.

— Да, мне рассказывали. — Голос у нее дрожал, зубы выбивали дробь от холода. — В-вот потому-то некоторые люди н-никогда не ездят на метро. — Ей всегда внушали, что в метро опасно, особенно с наступлением темноты. — Считается, что от метро н-надо держаться подальше, — добавила она. — Как и от темных переулков.

— Слушайте, я же не предлагаю вам лизнуть холодный металл на морозе! Я приглашаю вас прокатиться на поезде, полюбоваться панорамой. Гарантирую лучшие места.

У нее с языка чуть не сорвалось привычное “Я не могу”, но Сара вовремя спохватилась. Она заколебалась, не зная, что сказать, и тем самым дала ему время выдвинуть новый довод в пользу метро:

— Это быстрее, чем на такси, — сказал Нэш. — В метро не бывает пробок.

Это ее убедило. И они едва ли не бегом направились к ближайшей станции метро.

Пока они ждали на платформе, заполненной пассажирами в час пик, Нэш повернул ее лицом к себе.

— Ну-ка давайте сюда ваши руки, — скомандовал он. — Спрячьте их под мою куртку.

Она не могла. Не могла протянуть руки, коснуться его. Но в тусклом освещении на платформе метро они смешались с толпой, они были такими же, как все, и это придало ей смелости. Нэш взял ее замерзшие руки и сунул их под свою расстегнутую куртку, заставил ее обнять себя за талию. Он был горячий, излучал тепло прямо как атомный реактор. От него пахло кожей, терпким лосьоном, морозным воздухом. У него были сильные руки. Его дыхание теплым облачком согревало ей щеку.

Вот что значит чувствовать себя в безопасности.

Стоя зимним чикагским вечером на платформе метро, то есть в том месте, куда ей сотни раз советовали не ходить, Сара почувствовала себя в безопасности. На краткий миг в хаосе своей унизительной и постыдной жизни она обрела покой.

К станции подошел поезд. Пассажиры поспешили к открывающимся дверям. Саре и Нэшу удалось занять места у окна, выходящего на восток. Двери закрылись, поезд разок дернулся, потом плавно отошел от платформы. Флуоресцентные лампы зеленоватым светом заливали все вокруг — изогнутые пластиковые сиденья, исписанные надписями стенки вагона, усталые лица пассажиров. Пол был замусорен бумажными стаканчиками, обертками от сладостей, обрывками старых газет. Все стены пестрели рекламными плакатами и листовками.

“Иисус спасет тебя”.

“Не плевать”.

“Вегетарианцы не едят своих домашних питомцев”.

“Любовь — неприличное слово”.

За окнами, ритмично отбивая такт вместе с колесами поезда и подпрыгивая на стрелках, проносились огни Чикаго.

Сара увидела город с совершенно новой для нее точки обзора: на полтора этажа выше уровня земли. Кварталы, в дневное время казавшиеся унылыми и непривлекательными, теперь, в вечернем освещении, выглядели совершенно иначе.

В ее душе зашевелилась творческая личность — личность давным-давно умершая и унесшая с собой ее самоуважение. Вид, открывавшийся из окна несущегося над землей поезда, завораживал. В нем была своя магия. Поэзия. Казалось, она видит кадры из какого-то сюрреалистического фильма. Они мелькали с головокружительной скоростью. Здания то приближались, то удалялись.

Ближе.

Дальше.

Ближе.

Дальше.

Четырехугольник света. Кухня. Люди. Жизнь.

Уобаш-авеню, залитая пурпурным светом.

Башня “Ригли”, словно облитая золотом.

— Чикаго, — сказал Нэш, и в его голосе прозвучало то же восхищение, которое испытывала Сара, — великий город. Город со своим характером. Со своей историей. Вам известно, что застежка “молния” была изобретена в Чикаго?

— А печенье “Твинки”?

— “Крэкер Джек”[21].

— Роликовые коньки.

— Аэрозольная краска.

— Бильярдный автомат.

— Бильярдный автомат?

— Именно.

Поездка слишком быстро подошла к концу. Когда поезд замедлил ход, приближаясь к станции, Сара встала со своего места, и Нэш последовал за ней.

Она положила руку ему на рукав.

— Дальше я пойду одна.

— Я провожу вас до дому, а потом вернусь и сяду на поезд до редакции.

— Не надо, прошу вас. — В ее голосе, несмотря на все усилия, прорвалось отчаяние. Поезд остановился. Двери открылись.

— Прощайте.