Читать книгу - "Улыбка химеры - Татьяна Юрьевна Степанова"

Следовало, конечно, сообщить Салютову, что Эгле здесь и что с нею снова этот чертов Алигарх. Но Китаев не решился портить шефу настроение в такой вечер. Черт с ними со всеми! Разберутся без него. Правда, подумал он с мимолетной тревогой, Витас сегодня тоже здесь, а они с Алигархом - это в казино каждый знает - на ножах из-за Эгле, но…

Китаев пробился через толпу в вестибюле к Большому залу. Пусть все катится к чертям. Его место сейчас там, в зале. Стоя в дверях, он увидел, что гости уже расселись за карточным столом. Встретился взглядом с Жанной Марковной, как всегда с невозмутимостью Будды и зоркостью орла наблюдавшей за игрой и за крупье. Она едва заметно улыбнулась и кивнула: да, все в порядке, сейчас начнем.

Последним за стол уселся Керим Балиев. Уже в сильном подпитии. Проворный официант, которому не нужно было два раза объяснять, как обслуживать данного постоянного клиента, сразу поставил на зеленое сукно перед ним двойной коньяк.

Китаев поискал глазами Витаса Таураге - где же он? Подшефный его уже здесь. Но тут крупье объявил игру, начали делать ставки. И все сразу ушло на второй план. Даже время остановилось словно по волшебству.

А потом…

Этот звук был приглушен стенами, но достаточно громок. Да что там, оглушителен! Его услышали все - и в игорном зале, и в ресторане, где уже определился победитель по "пьяным шашкам", и в бильярдной, и в зале игровых автоматов, и в вестибюле…

Глеб Китаев замер, еще не веря, что он действительно услышал…

ЭТО БЫЛ ВЫСТРЕЛ. И он прогремел на втором этаже Дома.

Глава 18. КАСЛИНСКОЕ ЛИТЬЕ

В первое мгновенье Колосову показалось: никто ничего толком даже не понял, а затем… Истерические крики женщин, шум, гам, ругань, топот. Публика волной хлынула в вестибюль. Никита, протискиваясь сквозь толпу, искал глазами Китаева - где он, где охранники?!

Возле кассы для выдачи фишек и гардероба царила настоящая давка. Многие завсегдатаи, помня недавний визит милиции, старались как можно быстрее вернуть в кассу фишки, получить назад деньги, одеться и уехать, чтобы снова не быть замешанными в криминальное происшествие. Растерявшиеся, напуганные кассиры не знали, что предпринять. Охрана металась по вестибюлю, толком не зная еще - выпускать публику на улицу или нет. И только оркестр народных инструментов и хор, не слышавшие за пением выстрела, бодро выводили припев: "Войду я к милой в терем и брошусь в ноги к ней, была бы только ночка, да ночка потемней!"

Колосов бегом поднялся по мраморной лестнице на второй этаж. В прошлый раз его проводником здесь был Китаев: прямо, направо через зимний сад в банкетный зал, где их принял Салютов. Но сейчас громкие тревожные голоса доносились из противоположного крыла. И оттуда же послышался душераздирающий, полный отчаяния женский вопль.

Никита быстро миновал коридор и через настежь распахнутые двери, заполненные людьми, попал в гостиную или комнату отдыха, отделанную темным мореным дубом. Пол ее устилал толстый восточный ковер. Вдоль стен стояли дорогие кожаные диваны и кресла. Низкие столики сплошь были уставлены бутылками, чтобы отдыхающие могли сами налить себе выпить и смешать коктейли. Имелся в комнате и камин, отделанный модным серым камнем. В нем пылали дрова. А на ковре, почти касаясь головой раскаленной каминной решетки, ничком лежал мужчина в темном костюме. Светлые волосы его были в крови. А шагах в двух от трупа валялся пистолет.

Колосова опередили: в гостиной уже были и Китаев, и Салютов (они, видимо, поднялись сюда по какой-то из служебных лестниц, еще неизвестных Никите), и человек пять охранников, молча теснивших подальше от двери встревоженного молодого брюнета, которого Никита в горячке не узнал, а затем приглядевшись, понял, что перед ним не кто иной, как Газаров, носивший странную кличку Алигарх, виденный им и на пленке, и на снимках обуховской квартиры.

Алигарх явно пытался что-то объяснить и отчаянно жестикулировал. Но его никто не слушал, никто на него не смотрел. Все взгляды были устремлены на убитого, на пистолет и на распластавшуюся на ковре, отчаянно рыдающую светловолосую женщину в синем вечернем, сильно декольтированном платье. Никита и ее сначала не узнал. Потом, взглянув повнимательнее в заплаканное, искаженное горем лицо, понял, что это та самая Златовласка - Эгле Таураге из квартиры на неприветливой Мытной улице.

Тем временем охранники по приказу Китаева оттеснили почти всех зевак за дверь в коридор, однако двух женщин в гостиную пропустили - Жанну Марковну Басманюк, бледную и испуганную, и очень высокую стройную брюнетку в элегантном черном брючном костюме, отделанном черным мехом, и в изящной черной шляпке. Вид этой женщины, точнее, выражение ее лица несказанно поразило Колосова, однако это произошло несколько позже, когда…

- Тихо, отойдите все от тела! - скомандовал он с порога, бесцеремонно расталкивая охранников. - Дайте дорогу, ну-ка.

Подошел к распростертому на ковре телу, нагнулся, заглянул мертвецу в лицо. Это был Витас Таураге. Никита осторожно тронул за обнаженное плечо его рыдающую сестру:

- Пожалуйста, успокойтесь, отойдите, мне надо здесь все осмотреть.

Но Эгле, давясь рыданиями, не слышала его слов. Тогда Колосов оглянулся, словно прося, чтобы женщину кто-то увел и… К Эгле одновременно сразу ринулись двое: Салютов и Газаров. Последний рывком стряхнул с себя охранников, хотел поднять девушку с ковра.

- Убери от нее руки. Ты! - произнес Салютов ледяным гневным тоном. - Руки, ну!

И подоспевшая охрана отбросила Газарова к стене. А Салютов… Колосов никак не ожидал подобного поступка от владельца "Красного мака". Салютов нагнулся, легко поднял рыдающую девушку на руки и понес к двери. Толпа в коридоре молча расступилась перед ними. И в этот-то самый момент Никита случайно и перехватил тот, так поразивший его взгляд высокой брюнетки в черном брючном костюме. Он сразу же вспомнил, что и ее уже видел здесь, в казино. Что это вдова старшего сына Салютова Марина Львовна. И что именно о ней, вспоминая некие "странности" вечера пятого января, говорил бывший швейцар "Красного мака" Песков.

Колосова снова поразила красота этой женщины и… жгучая ненависть, читавшаяся в ее взгляде. Причем этот испепеляющий яростный взгляд вроде бы не предназначался кому-то конкретно из присутствующих (на проходившего мимо нее свекра с девушкой на руках она даже не взглянула, не повернула в его сторону головы). Марина Салютова смотрела мимо людей на огонь в камине. И словно ненавидела и этот огонь, и камин, и этот роскошный иранский ковер, и лежавшего на нем мертвеца.