Читать книгу - "Надувные прелести - Фаина Раевская"

— Мне, между прочим, с самого начала ваша затея не понравилась, — Юркин храп давно оборвался, чего мы с Клюквиной, увлеченные препирательствами, естественно, не заметили. Как оказалось, наш телохранитель чутко прислушивался к нашей беседе. — Может, теперь, когда я по вашей милости получил черепно-мозговую травму, вы мне объясните, в чем, собственно, дело? Должен же я знать, за что страдаю?!

Вполне законное требование! Если бы мне ни с того ни с сего врезали по мыслительному аппарату, я бы тоже была немного удивлена.

— Юр, ты уж прости, что так получилось, — задушевно начала я, но договорить не успела. Послышался звук открываемой двери, зажегся свет, отчегс я зажмурилась, как крот, внезапно очутившийся на залитом солнцем пляже, и до моего слуха донеслись шаги. По звуку они определенно принадлежали мужчине, причем не одному.

— Сейчас тебе все объяснят, — заметила Клюквина с заметным облегчением в голосе.

Через какое-то время глаза привыкли к яркому свету, и мне удалось разглядеть визитеров. Их было всего двое. Лицо одного из них, невысокого плотного мужчины, показалось мне смутно знакомым.

«Где я могла его видеть? — терзалась я вопросом, старательно ковыряясь в памяти. — По-моему, он похож на какого-то артиста... Или на спортсмена? Нет, спортсменов с такими животами не бывает, если только ближе к пенсии. Но у дядьки возраст явно не пенсионный. Кто ж ты такой, олень северный?»

Второй гость являлся типичным представителем отряда бритоголовых и был, скорее всего, охранником или телохранителем.

В свете лампочки я рассмотрела и место нашего заточения. Ничего похожего на страшный каземат! Наоборот, все чистенько, аккуратненько... Прохладно, правда, но это понятно — нас поселили в «винотеке», о чем свидетельствовал стеллаж у стены с ячейками, в которых лежали бутылки. Клавку, Юрку и меня пристроили у противоположной стены. Причем ни рук, ни ног не связали. Вероятно, из соображений гуманности.

— Предупреждаю, денег у нас нет, так что выкупа вы не дождетесь! — безапелляционно заявила Клавдия. Сестрица хоть и старалась смотреть на посетителей, но ее глаза все время перемешались на стеллаж с бутылками. По всему видать, стресс Клюквиной, полученный при ударе по голове, требовал немедленного снятия. — И вообще! О том, что мы пошли в клуб, знает целая куча народу. Нас обязательно будут искать.

Дядька улыбнулся уголками рта:

— Никто вас искать не будет, потому что я вас отпущу.

От неожиданности Клавка на какой-то миг перестала косить глазом на бутылки и уставилась на мужика, открыв рот.

— Отпустите? Почему? — задала довольно глупый вопрос сестра, но тут же поправилась: — В смысле... Вы нас не похитили? Зачем тогда по голове лупили?

— Мне очень нужно было с вами поговорить.

— Могли бы просто попросить по-человечески. Нешто мы отказали бы? — проворчала Клавка и вновь устремила взгляд на стеллаж.

— Лаврик настучал? — поинтересовалась я.

— Не настучал, — поправил дядька, — не настучал, а вовремя сигнализировал, что некие особы проявляют интерес к Глебу Крутых. По стечению обстоятельств, я тоже им интересуюсь, вот и решил, что мы можем быть друг другу полезны. За... м-м... резкие действия моих бойцов прошу извинить, просто я подумал, что вы не согласитесь на рандеву с незнакомым человеком. Кстати, я забыл представиться. Митрохин Александр Иванович, помощник депутата... Впрочем, это неважно. Позвольте поинтересоваться вашими именами?

Познакомились. Я мельком подумала, что за последнее время мы с Клавкой начали жить чересчур активной политической жизнью — уже второй делец от политики попадается на нашем пути. Ох, подсказывает мне сердце, дурной это знак!

Тем временем Александр Иванович жестом пригласил нас следовать за ним. Клавдия, продолжая бубнить, первой откликнулась на приглашение, за ней потянулись и мы с Юркой. Замыкал шествие бритоголовый.

Комната, куда привел нас Митрохин, вероятно, служила гостиной и была обставлена с подобающей ее хозяину роскошью. Стиль старой английской аристократии, так бы я назвала дизайн помещения. В полном соответствии с дизайном на ковре возле камина дремал большой мраморный дог. Видно было, что это его любимое место. При нашем появлении псина, не поднимая головы, скосила глаза в сторону вошедших, что-то глухо проворчала и снова задремала.

— Располагайтесь, — предложил Александр Иванович. — Разговор будет недолгим, но чрезвычайно важным, поэтому я хочу, чтобы вы чувствовали себя максимально комфортно. Тем более что я испытываю некоторую долю вины за те несколько часов, которые вам пришлось провести в винотеке, и горю желанием ее искупить...

Сказав это, хозяин сделал знак своему служке, и тот неслышно удалился. По правде сказать, особого желания искупить вину на холеной физиономии Митрохина я не видела, скорее стремление побыстрее настроить наше восприятие на нужную волну. Я покосилась на Юрку: готов он воспринимать адекватно сложившуюся ситуацию или нет? Что-то он молчит все время... Ни тебе упреков, ни ругани, ни высказываний, типа: «Ну я же предупреждал!»... Чудно!

Александр Иванович подошел к камину и задумчиво уставился на весело потрескивающий огонь. Так прошло несколько томительных секунд. Нарушить тишину ни я, ни Клавка, ни тем более Юрка, неожиданно и некстати онемевший, не решались. Кроме того, хотелось, чтобы первое слово молвил хозяин — тогда можно будет выстраивать стратегию поведения в зависимости от его требований.

— Итак, — наконец заговорил Митрохин, — я пригласил вас, господа...

«Чтобы сообщить пренеприятное известие! — мысленно закончила я. — У вас начались крупные неприятности. Вернее, они начались уже давно, но сегодня они вступили в решающую стадию, ведущую к закономерному трагическому финалу. Вы готовы?»

— ...пригласил вас, господа, чтобы поговорить об одном нашем общем знакомом. Догадываетесь, о ком я говорю? — Народ безмолвствовал, Митрохин принял молчание за согласие и продолжал: — Почивший в бозе господин Крутых — лошадка темная и подлая. Работая он на известного в определенных кругах авторитета по кличке Карп, в миру — Леонарда Эдуардовича Карпинского. Карп — мужик жадный до чрезвычайности. Последние года полтора-два он занимался банальным шантажом наших... м-м... государственных чиновников. Дело это мутное, но чрезвычайно прибыльное. Кому из «мужей» захочется выступить посмешищем в глазах широкой общественности? «Шестерки» Карпа собирали информацию, передавали ее Глебу, а он фильтровал, так скажем, сведения и советовал своему шефу, с кого сколько «слупить». Как мне стало известно, у Карпа даже существует своеобразная тарифная сетка. Делец хренов! — Митрохин ударил кулаком по каминной полке. Дог с достоинством поднял голову, осуждающе посмотрел на хозяина и даже негромко тявкнул, словно сетовал на его несдержанность. Александр Иванович взял себя в руки и вновь заговорил спокойно и размеренно: — Должен заметить, ставки у Карпа относительно невысоки. Я имею в виду, они вполне по силам... э-э... слугам народа. Пошалить парнишки любят, да и легкий шантаж приятно щекочет нервы! Сам Карп понимает прекрасно, что «зарываться» в этом деле — означает подписать себе смертный приговор. Стоит немного перегнуть палку, и никакая депутатская неприкосновенность не спасет... Обращаю ваше внимание — все, что вы сейчас услышали, это факты, тщательно проверенные и перепроверенные. Теперь перейдем к области предположений. Вернее, это не совсем предположения, а, скорее выводы, сделанные профессионалами. Правая рука и верный помощник Карпа, Глеб Крутых, вдруг решил заняться самодеятельностью. Иными словами, он в обход своего шефа поднял тарифы, а разницу, соответственно, клал в собственный карман. В общем, мужик оказался крысой, среднестатистическим сукиным сыном, если так понятнее...