Читать книгу - "Хроники сыска - Николай Свечин"

– Что, там еще и кровосмешение? – брезгливо скривился Благово.

– Да, Павел Афанасьевич. Брат и сестра Гаранжи состояли друг с другом в любовной связи.

– Фу! Ну и семейка…

– Следующее письмо – от начала января текущего года: «…Рад за тебя, что ты наконец решилась. Иди в Колючую балку[46]и найди там абхаза по имени Ираклий. Скажешь ему, что тебя прислал один покупатель из Телави – это пароль. Еще скажи, что тебе нужна перепелка, такая же вкусная, как в Ахалцихе. Тушка стоит двести рублей. Не жалей этих денег, отдай не торгуясь. Все будет выглядеть как несчастный случай. Помни: готовить дичь ему и себе надо в разной посуде, но потом свою сковороду помыть! Будто бы все жарилось вместе. Когда выложишь перепелов на тарелки, добавь в свою несколько ложек подливки из ядовитой порции. Не бойся – тебя только стошнит, хотя и сильно. Так надо, чтобы полиция не догадалась. И не забудь сжечь это мое письмо!» Вот. И далее: «Дела мои здесь потихоньку налаживаются. Чую, не зря я привез с собой пару перепелов от Ираклия, про запас – скоро они могут пригодиться. Пока они лежат, помеченные, у Ваньки на погребе, вместе с обычными птицами; обычных мы потихоньку подъедаем. Черт, денег совсем нет! Так вот, здесь отыскалась одна дура, жена местного богача Бурмистрова. Эта толстая корова влюбилась в меня без памяти и готова теперь уже на все. Боже, как противно заниматься с нею любовью… Но можно взять миллион, а то и больше! Сначала его, а на ней женюсь. Потом переедем в Москву, затеряемся там, а по прошествии времени я прикачу к тебе богатым вдовцом. Потерпи, моя радость, два годика…», ну, и так далее. Как? Полагаю, достаточно для любых присяжных.

– Молодец, Петр Зосимович; лучше не бывает. И хвала женской глупости! Если бы она сожгла, как он ее просил, эти письма, мы ничего не смогли бы доказать. Действительно, на всякого мудреца… Алексей! Получи от меня подарок: лично арестуй этого стервеца и доставь сюда.

– Вот спасибо, Павел Афанасьевич! Только я не стану церемониться; чуть что – сразу в зуб.

– Будь осторожен – на нем четыре убийства.

Лыков презрительно сощурился:

– Уж эту птицу я как-нибудь ощиплю. И не таких ощипывали.

Гаранжи проснулся в три часа утра от ощущения опасности. Странно… Все шло неплохо, и вдруг… Но он привык доверять своим предчувствиям, стало быть, пора задать лататы.

Седьмой день они с Турусовым жили на его квартире в Молитовке под караулом сыскной полиции. Жили на положении прокаженных: в дом не впускали даже прислугу. Приходилось самим топить печь, убирать за собой. Еду им привозили из кунавинских трактиров втридорога. Гаранжи решил обидеться и потребовал доставить его к прокурору для подачи жалобы на Благово. Не получилось – прокурор приехал к нему сам. Выслушал претензии и мягко объяснил положение. Начальник сыскного отделения действует в рамках закона, и до суда придется потерпеть. Коллежский советник торопит следствие, и суд начнется уже в следующий четверг. На нем Гаранжи будет предъявлено обвинение в соучастии в убийстве Ивана Бурмистрова. Благово действительно имеет какой-то зуб на отставного поручика и надеется на обвинительный приговор. Он, прокурор, такой убежденности не разделяет…

Беседа успокоила Гаранжи. Значит, у них на него ничего нет, кроме злого упрямства главного сыщика. Суда присяжных Базиль не боялся. Романтическая роль жертвы необыкновенной любви была для него выигрышной и гарантировала оправдательный вердикт. С такой-то внешностью! Да все губернские дамы будут на стороне юнкера, а уж они умеют давить на присяжных.

Но спокойствие улетучилось в три часа утра, и, значит, что-то изменилось в пасьянсе. Гаранжи, не зажигая света, бесшумно оделся, рассовал по карманам деньги. Еще две недели назад он выпросил у Анастасии полторы тысячи рублей «послать голодающей сестре». Кроме того, с января по март лжепоручик натаскал из дома Бурмистровых много мелких дорогих вещей; сейчас они отправились за подкладку сюртука. Гаранжи со вздохом отставил серебряную солонку – слишком громоздкая. Зато кольца для салфеток надел себе на лодыжки, под исподнее; по сорок рублей штука! Сунул сзади за брючный ремень служебный «Смит-Вессон» Турусова и осторожно прокрался к черному выходу. Из маленького окошка в отхожем юнкер долго и внимательно всматривался в темноту. Кажется, никого… Он выскользнул в хлев, оттуда в дровник. Сейчас махнуть через забор, и в лес что есть мочи!

Вдруг от дерева с той стороны забора отделилась тень.

– Не спится, Василий Георгиевич? – раздался голос старшего наряда, агента Исупова. – Да, морозно нынче…

Агент стоял в шаге от мощной осины. Правая рука в кармане, фигура подобрана. В случае чего мигом укроется за деревом, и тогда мимо него уже не прорваться… А может, все же попробовать?

– Нет ли папиросы, Исупов? – бывший юнкер шагнул к забору. В ответ щелкнул курок револьвера.

– Еще шаг, и стреляю. Целить стану в ноги, но уж как получится…

– Ты хам! Я пожалуюсь прокурору!

– А мне плевать, у меня инструкции.

Ругаясь, Гаранжи вернулся в дом. Выглянул в окно на улицу – там светились огоньки папирос сразу двух агентов, третий дремал в пролетке. Обложили, сволочи… Под храп Турусова юнкер разгрузил карманы, снял с лодыжек салфеточные кольца, но деньги и револьвер оставил при себе. Что же делать?

В одиннадцать часов до полудни к квартире лесника подъехал Лыков. Чем-то очень доволен, отметил про себя старший наряда, докладывая об утреннем происшествии.

– Определенно хотел бежать. Пытался приблизиться ко мне; я не допустил. Под угрозой оружия. Когда снимем наряд, Алексей Николаич? Надоело париться…

– А сейчас прямо и снимем. Я ведь за ним приехал.

– Нашли, что искали?

– На пожизненную каторгу!

– Вот это хорошо! – обрадовался Исупов. – Только вместе войдем. У Гаранжи револьвер сзади за поясом.

– Отставить! Наряду приготовиться к приему арестованных. Первым выйдет лесничий, надеть на него наручники и посадить в вашу пролетку. Юнкеришку я увезу сам.

Исупов неодобрительно покачал головой, но подчинился. Демонстративно вынул револьвер и взвел курок, встал возле самого крыльца. Лыков усмехнулся и вошел внутрь.

Гаранжи и Турусов плечо к плечу стояли посреди гостиной и смотрели на титулярного советника с неприязнью и напряженным ожиданием.

– Одеться и на выход, – скомандовал Алексей лесничему. Тот замешкался, взглянул вопросительно на своего сообщника.

– Бегом! – рявкнул Лыков и топнул ногой. Турусов, не попадая в рукава шинели, вылетел на улицу, где был тут же арестован.

Гаранжи в окно проследил, как его приятеля ведут к пролетке, и повернулся к Лыкову. Вид у него был хмурый, но решительный. Рослый, широкоплечий, с крепкими кулаками, он был весьма силен и сдаваться просто так не собирался.