Читать книгу - "Соль с Жеваховой горы - Ирина Лобусова"

Посреди кровати на спине лежал абсолютно голый человек, молодой мужчина плотного сложения, и зверски храпел. Его грязные ноги с отросшими ногтями странно смотрелись на тонких шелковых простынях, пусть даже и залитых вином.

Возле самой кровати на тумбочке лежала пустая кобура из-под револьвера. А стоявшая где-то там лампа упала набок, и красивый абажур с шелковыми кистями подметал пол.

Зверский храп разносился по всей комнате и терялся под высоким потолком, с купеческой роскошью расписанном розовощекими купидонами и пышными нимфами в прозрачных одеяниях. Словом, это была очень красивая старинная комната, превращенная в свинарник.

Дверь в комнату растворилась с громким стуком, как будто ее распахнули ударом ноги. Звук был громким, но мужчина на кровати даже не шевельнулся, а мощные горловые рулады не уменьшились ни на тон.

На пороге комнаты возник высокий черноволосый красавец в высоких кожаных сапогах и красной косоворотке навыпуск. На поясе красавца залихватски были подвешены сабля и пистолет.

Это был совсем молодой мужчина с тонкими, но мужественными чертами лица, вьющимися черными волосами, собранными в хвостик, выразительными темными глазами, в которых время от времени пробегали яркие искры, напоминающие светящиеся огоньки. Но суровая линия подбородка и резко очерченные скулы свидетельствовали о жесткости и силе его характера, а сжатые губы говорили о скрытности и властности, которые прятались внутри. Такие лица всегда очень нравятся женщинам, но мало кто понимает, что обладатель их – совсем не простой человек.

Мужчина шагнул в комнату, брезгливо поморщился из-за мерзкого запаха и, отдернув занавеску, решительно распахнул окно, впустив в комнату свежий воздух и солнечный свет. Затем оглядел разгромленный стол и презрительно отвернулся в сторону. А подойдя к кровати, стукнул по ее ножке сапогом.

– Гриша, вставай! Там из штаба дивизии тебя спрашивают! – рявкнул он прямо в ухо спящему мужчине. Но тот, заворчав, только перевернулся на другой бок.

– Гриша! Да вставай, кому говорю! – повысил мужчина голос, но это было абсолютно бесполезно. Спящий все так же продолжал спать и громко храпеть. Тогда, разглядев на полу возле кровати ковш с водой, красавец поднял его и решительно плеснул в лицо спящему на кровати.

Это подействовало. Голый подскочил с пронзительным воплем, но, разглядев, кто это сделал, несколько поутих.

– Мишка! Твою мать… – Краем замурзанной простыни он вытер лицо, – …какого?..

– Там из штаба дивизии пришли… С утра трындят – где Котовский, вынь и положь Котовского. Что я им скажу?

– Ладно. Ох, черт! Голова трещит! – Котовский схватился за голову с мучительной гримасой.

– Что это за свинарник? – Мишка презрительно поморщился. – Что ты здесь устроил? Тебе обязательно надо все превращать в хлев?

– А, заткнись! – буркнул Котовский. – И без тебя голова раскалывается. Хорошо так вчера посидели… с девочкой.

– С девочкой? Какой еще девочкой? Где она?

– Ушла, наверное. А который час?

С этой мыслью Котовский потянулся к тумбочке с перевернутой лампой, сбросил пустую кобуру на пол, принялся шарить по тумбочке. Лицо его при этом менялось с такой выразительностью, что Мишка не выдержал:

– Ты что, в цирке? Что ты клоуна из себя корчишь?

Вдруг Котовский резко сел на кровати, подогнув ноги по-турецки, и захохотал, как сумасшедший. У Мишки вытянулось лицо.

– Ты с ума сошел? – ласково, как принято разговаривать с маленькими детьми, спросил он.

– Ох, Мишаня, ты не поверишь! И я бы не поверил, если бы кто рассказал! Грабанула она меня, шмара эта, с большими сиськами! Вот как есть грабанула! – продолжил хохотать Котовский.

– Эта девка тебя ограбила? – У Мишки распахнулись глаза.

– Не поверишь – часы забрала, и наган, и кошелек еще с червонцами сверху был! Даже одеколон вытащила из тумбочки! Ох, умора!

– Что тут смешного, ты ненормальный? – прикрикнул на него Мишка. – Какая-то сука тебя ограбила, а ты ржешь?

– А что мне, плакать, что ли? Ох, умора! А девка была горячая. Бедра такие… А грудь… Нет, ну надо же! – и, хлопнув себя по ляжкам, он снова расхохотался.

– А стол кто перевернул? – На лице Мишки появилось странное выражение.

– Так мы и перевернули! Девка была крупная… Я на столе пытался ее.. А стол и перевернулся…

– Ты больной, – вздохнул Мишка, – денег хоть немного было?

– Да вроде прилично! Вчера только перевод за ранение получил, на три месяца здесь пособие положено. Так что крупная была сумма.

– Надо найти шалаву, – сказал Мишка, – я скажу кому следует – суку быстро отыщут, и к ногтю!

– Вот еще чего, – Котовский вдруг стал серьезным, – буду я счеты сводить с бабой! Бабе мстить – не мужское это дело. Ну ее. Грабанула – и ладно. От меня не убудет. А к ногтю – зачем ногти-то пачкать?

– Где ты ее подцепил, хоть скажи?

– Да в борделе на Ланжероновской! Веселое такое заведение. Занавески в цветочек. Классная была девка, с широкой костью. Мне такие нравятся. Мы на Дерибасовской еще кутили. Потом я сюда ее привез. Странно, да?

– Что странного?

– Я каждый день новую девку сюда вожу, а только эта шалава меня грабанула. Деревенская какая-то. Явно не знала, кто я такой.

– Значит, нужно найти и как следует объяснить, чтоб больше неповадно было!

– Нет, – Котовский покривился от головной боли, – и не вздумай даже! Хотя…

– Что? – Мишка подошел ближе, сразу уловив изменившиеся нотки в тоне своего друга и командира.

– Я вот что думаю… А знаешь, чей это бордель?

– Ну? – Мишка слушал с интересом.

– Майорчика. Ну, правой руки Японца покойного, царствие ему небесное! Мейера Зайдера. Он как в Одессу вернулся тайком, так сразу бордели стал крышевать. И этот давно уже его. Он, наверное, не знает, что я в городе.

– Не говори глупости! – сухо сказал Мишка. – Вся Одесса знает, что после ранения Котовский отдыхает на вилле на Французском бульваре, которую ему большевики выделили! Так что не может Зайдер управляться с борделями и такого важного не знать!

– Да, – Котовский задумался, – слушай… Я тут подумал. Девка эта – хороший повод, чтоб не ее к ногтю, а Зайдера. Не нравится он мне.

– Это тебе зачем? – Мишка нахмурился. – Ты тут пересидишь еще месяцок и уедешь, а Одессе здесь жить.

– С каких это пор ты, Мишка Няга, одесситом заделался? Ты всегда был ушлый цыган без роду без племени! Помнишь, где я тебя подобрал?

– Помнить-то я помню. Я все помню, – мрачно сказал Мишка Няга, правая рука и самый верный адъютант Котовского, – только вот Одессу я всегда любил и буду любить. Не лезь ты в их дела!