Читать книгу - "Ф.М. Том 2 - Борис Акунин"

— Наговорили ему всякого? — медленно, пытаясьунять гонку мыслей, повторил Александр Григорьевич. — То есть, стало быть,про историю… — Он хотел сказать «падения вашего», но посовестился. —Про жизненную историю вашу тоже?

Она поняла и опустила голову.

— Да, всё ему рассказала. Сама не знаю, что на менянашло.

— А…

«А он что?» — захотелось теперь спросить Заметову, однакоделать этого, пожалуй, не следовало. Порфирии Петрович нипочем бы не выдалсвоего сугубого интереса к личности подозреваемого.

— Ну-ну, — с видимым равнодушием протянулписьмоводитель, хотя сердце у него в груди так и попрыгивало. — Пойду.Пора-с.

Проводив посетителя, Мармеладова вернулась в комнату совсемненадолго. Собрала в узелок какие-то мелочи, трижды перекрестилась на икону,висевшую в самом дальнем от кровати углу, и тоже вышла.

Лишь теперь человек, который все это время не отрывался отзамочной скважины и дважды, от чрезмерной увлеченности, произвел невольный шум,принятый простодушной Монашкой за сквозняк, оставил свое нескромное занятие.

Любопытно, что в самом начале объяснения Заметова с гулящейгосподин был куда менее сосредоточен, даже достал из кармана плоскую фляжку сромом и раз-другой к ней приложился. По лицу его при этом гуляло довольностранное выражение, соединявшее в себе глумливость и жадное ожидание. Однако,когда речь зашла об убийстве, облик соглядатая переменился — сделался серьезени внимателен. Во второй раз перемена в этом лице произошла при упоминании имени«Родион Романович». Здесь уж господин прямо вздрогнул и прижался к скважине ещеплотнее.

Как раз в эту минуту из противоположной двери появилась дамасредних лет, довольно недурной наружности, которую портили лишь жесткие складкиу губ. Увидя, каким делом занят белокурый господин, она беззвучно рассмеялась,подошла на цыпочках и погладила его по волосам, но тот досадливо отодвинулся имахнул: «уйди, уйди!». Женщина нисколько не обиделась. Прикрыв рот, чтоб незасмеяться в голос, она отошла в угол, села на диванчик и уже оттуда веселонаблюдала за некрасивым времяпрепровождением своего приятеля.

Наконец он отодвинулся от скважины и посмотрел в сторонузадумчиво прищуренным взглядом.

— Как вам моя крайняя комнатка? Хороша? — фыркнуладама. — Нарочно сдаю гулящей — полакомить близких друзей видом рублевогоразврата. Это, знаете, барчукам для пробуждения аппетиту показывают, каккрестьянские дети уплетают кашу с молоком… Да что это вы постником глядите,Аркадий Иванович, не распотешила вас моя Монашка?

— Отчего же, Гертруда Карловна, даже оченьраспотешила, — нараспев проговорил мужчина. — Под большим пребываювпечатлением.

Гертруда Карловна (это была мадам Ресслих, хозяйка квартирыи всего этажа) присвистнула, что вышло у ней очень ловко.

— Значит, не зря я к девчонке подбираюсь. Есть в нейчто-то этакое, у меня на подобные вещи нюх. Самого Свидригайлова впечатлить!

Свидригайлов (ибо такова, выходит, была фамилия белокурогогосподина) поглядел на Гертруду Карловну весьма внимательно и ответил нескольконевпопад:

— Именно что нюх. Затем у вас и остановился. ГоспожаРесслих оживилась:

— Что девочка-невеста? Понравилась? Не зря из деревниприехали?

— Хороша, — сдержанно ответил АркадийИванович. — Папенька с маменькой только очень уж противные.

— Зато вам не будет от них никакой докуки, за эторучаюсь. — Хозяйка подошла, присела к Свидригайлову на колени. — А выпомните уговор. Как наиграетесь с женушкой и прискучите ее невиннымипрелестями, она моя. Ведь это я вам ее приискала.

— Не беспокойтесь. — Господин зевнул, отворачиваящеку от поцелуя. — Сочтемся. Пойду, однако, прогуляюсь. Да и дельце есть.