Читать книгу - "Критика криминального разума - Майкл Грегорио"

— Я полагал, ты обрадуешься, узнав, что у меня появилась реальная возможность продвижения по службе, — произнес я, возможно, немного более резко, чем хотел. — Что тебя так угнетает, жена? У меня ведь нет другого выбора. Если мой государь приказывает, я обязан ехать.

Несколько мгновений Елена молча смотрела себе под ноги.

— Но убийства, Ханно? — внезапно проговорила она, подняв на меня глаза. — Тебе ведь никогда не приходилось иметь дело с подобными отвратительными преступлениями.

Елена говорила страстно и решительно. Прежде я не видел ее в таком состоянии. Она бросилась мне на грудь, чтобы скрыть слезы, а я глянул на сержанта Коха. Тот стоял не шевелясь у дверей экипажа, с непроницаемым и неизменным выражением лица, будто не слышал ничего из того, что сказала моя жена. Признаюсь, я ощутил некоторое раздражение из-за неловкости, которую ощутил по ее вине в присутствии постороннего человека.

— Подождите здесь, сержант! — крикнул я ему. — Я сейчас вернусь.

Кох наклонил голову, едва заметная улыбка слегка искривила его тонкие губы.

Я поспешно провел Елену в дом. Она была напряжена, но сдержанна. Не могу сказать, какой реакции я ожидал от нее. Может быть, гордости? Или радости из-за моего внезапного продвижения по службе? Она не демонстрировала признаков ни того ни другого.

— Король призывает меня к себе, — с важностью произнес я. — Главный мировой судья Кенигсберга предложил меня его величеству. Что, по-твоему, я должен делать?

Елена взглянула на меня с застывшим на лице удивлением, словно она не поняла того, что я ей сказал.

— Я… я не знаю… И сколько же времени тебя не будет? — спросила она наконец.

— Надеюсь, что не очень долго.

— Беги наверх, Лотта! Собери вещи хозяина! — внезапно крикнула Елена, повернувшись к служанке. — Экипаж ждет у дверей. Поторопись! Его не будет несколько дней.

Мы остались в передней одни, и я не знал, что сказать. Мы с Еленой были женаты четыре года, и почти каждая наша ночь была ночью любви. Но кроме того, нас связывала и общая печаль.

— Успокойся! Я же не на войну с французами отправляюсь! — провозгласил я с нервным смешком, принимая ее в свои объятия и целуя в лоб, щеки и губы.

Появление Лотты прервало это краткое мгновение близости.

— Я буду писать тебе каждый день, любовь моя, и рассказывать о своих занятиях. По прибытии в Кенигсберг я сразу же пошлю тебе известие, — заверил я ее, попытавшись преувеличенным оптимизмом смягчить мрачный настрой расставания. — Поцелуй за меня Манни и Зюси.

Когда я взял у Лотты дорожный саквояж, Елена вновь бросилась мне на шею со столь сильным и страстным излиянием чувств, какого мне прежде не доводилось видеть. Я подумал, что виной тому наши малютки: Иммануил, которому не исполнилось еще и года, и двухлетняя Сюзанна.

— Прости, я так за тебя беспокоюсь, Ханно, — проворковала Елена, прижавшись ко мне; ее голос едва доносился из складок моего шерстяного камзола. — Чего они хотят от тебя?

Не имея возможности ответить на ее вопрос и не желая предаваться излишним догадкам, я высвободился из ее объятий, оправил одежду, перебросил сумку через плечо и, наклонив голову и прикрыв лицо от ветра и снега, быстрым шагом проследовал по тропинке к ожидавшему меня экипажу и сержанту Коху. Я вскочил в карету, мучимый тяжелыми мыслями и дурными предчувствиями.

Экипаж медленно тронулся, колеса заскрипели по плотному снежному ковру. Я оглянулся и долго провожал взглядом дорогую мне стройную фигурку в светлом платье, пока ее полностью не поглотила белая пелена метели.

И мои мысли вновь вернулись к вопросу, который так сильно обеспокоил Елену. Почему король избрал именно меня?