Читать книгу - "Божья кара - Виктор Пронин"

– Тогда я сам с ним разберусь.

– Нет, не надо.

– Так. – Андрей посмотрел на бутылку, в которой еще оставался коньяк, но наливать не стал. Разговор опять оказался за пределами здравого смысла, Света, похоже, поплыла, и психиатр ей бы не помешал.

– Думаешь, умом тронулась? – Она усмехнулась. – Нет, – захмелев, Света медленно поводила указательным пальцем из стороны в сторону. – Я не хочу никакого правосудия, никакой людской справедливости. Я хочу божьей кары. Бог не может такое простить. Вот он пусть его и накажет. Как сочтет нужным. И как бы он ни поступил, я буду согласна.

Андрей помолчал, окинул взглядом кухню, взгляд его снова уперся в бутылку, на этот раз он не стал бороться с собой и разлил остатки коньяка.

– Знаешь, есть пословица... Бог, конечно, все видит, да не скоро скажет.

– Я подожду. – Света, не чокаясь, выпила свой коньяк. – А пока... Пока я буду наказывать его свободой. Ты где остановился?

– Вера приглашала.

– Правильно. У меня не надо. Я сейчас плохая, как ты успел заметить, – и легкая, почти неуловимая вульгаринка прозвучала в ее тоне. – А ключи вот возьми на всякий случай.

– Это те самые ключи?

– Да. Он впопыхах оставил их в двери. Жизнь прижмет – заходи в любое время.

– Спасибо. – Андрей подбросил ключи на ладони. – Не с ними ли я провел прошлое лето?

– Они самые. Не бойся, они уже незаразные – я их неделю в водке отмачивала.

– А я случайно не наткнусь здесь на кого-нибудь?

– Не наткнешься, Андрюшенька. Это я тебе обещаю.

– Как зовут этого придурка?

– Не скажу.

– Я его знаю?

– Нет, он из новеньких.

– Телефон Веры помнишь?

– Что за глупые вопросы!

– Мне надо идти... Вот номер моего мобильника. – Андрей положил на стол визитку. – Извини. Я загляну. Ни пуха.

– К черту!

Андрей больше не мог находиться в этой квартире, не мог вести почти сумасшедший разговор и, уходя, попросту сбегал, а если уж точнее – спасался. Подхватив свою сумку, он набросил ремень на плечо, у двери обернулся. Что-то надо было сказать, какие-то слова произнести, посочувствовать... Но нет, не нашлось у него слов. Может, и к лучшему, подумал он, спускаясь по лестнице. Слова, сказанные в такие вот печальные минуты, имеют обыкновение выныривать из прошлого в самые неподходящие моменты и вмешиваться уже в ту жизнь, в события, которые случатся через годы. И не всегда вмешательство давних случайных слов уместно, часто оно просто разрушительно. Лучше уж без них обойтись. Скажу что-нибудь попозже, решил Андрей.

«Значит, говоришь, затягиваются раны, – мысленно обратился он к Свете. – И глазки открываются, и улыбка все шире... Если так дальше пойдет, спрыгнет она однажды с каменного стола в морге и пойдет бродить по коктебельским набережным... Хотя куда это меня занесло... Ведь давно уже похоронили девочку».

Должность у Веры в Доме творчества была не слишком высокой – заведующая столовой. Но дом она построила хороший, трехэтажный, почти на территории парка. До моря можно было дойти минут за пять. Поэтому летом комнаты в доме не пустовали, несмотря на цену. Серьезная цена была у Веры, как, впрочем, и у всех, кто жил весь год на эти летние заработки.

Андрею досталась комната на третьем этаже – маленькая, но со всеми удобствами и с совершенно потрясающим видом на Карадаг. Один этот вид, наверно, стоил половину общей цены. Не задерживаясь, Андрей бросил сумку в угол, запер дверь и спустился вниз.

– Глоточек? – окликнула его Вера, женщина молодая, жизнерадостная и прекрасно понимающая, чего хочется постояльцу, который первый раз спустился во двор.

Андрей молча подошел к небольшому столику в тени акаций, сел на табуретку, подпер руками подбородок и в упор посмотрел на хозяйку.

– А в прошлом году не спрашивала, – ворчливо проговорил он.

– Я и сейчас не спрашиваю... Я напоминаю. – Из большой квадратной бутылки она наполнила стакан густым темно-красным вином.

Андрей залпом отпил полстакана, вытер ладонью губы, улыбнулся.

– Кагор?

– Он самый.

– Вот только сейчас понял, что я в Коктебеле.

– У тебя еще будет возможность повторить эти слова не один раз.

– И повторю! – отчаянно произнес Андрей и допил вино.

– Добавку? – спросила Вера.

– Сейчас не надо. Я уже после пива и коньяка... А вот буду уезжать – десять литров с собой прихвачу.

– Подготовлю, – кивнула Вера. – Светку видел?

– Видел.

– Как она?

– Плохо. Похоже, чуть сдвинулась.

– Это многие заметили.

– Дитё твое? – Вера исподлобья в упор посмотрела на гостя.

– Не знаю... Вряд ли и она знает это наверняка. У нас с ней до сих пор разговора об этом вообще не было.

– А сейчас?

– Дала понять.

– Привыкай. Этот разговор будет возникать постоянно. С кем бы ты ни встретился. У Светки здесь своеобразная репутация... Ты знаешь. Но это убийство ее как бы очистило. И потом – убит твой ребенок. В этом ни у кого нет сомнений. Зверски убит.

– И у тебя тоже нет сомнений?

– Никаких. – Вера взяла бутылку и наполнила два стакана. – Конопушки на носу, глазки голубенькие, ушки врастопырку... Никуда не денешься. Плод коктебельской любви. Не ты первый, не ты последний.

– И что же делать?

– Жить. Но... Осторожно.

– В каком смысле?

– Светка недавно заглянула ко мне... Мы с ней хорошо посидели за этим столиком. Пили вот этот кагор. Из этих же стаканов. Она мне кое-что рассказала... Немножко приоткрылась... Вернее кагор ее чуть приоткрыл. Болтать не буду, не моя это тайна, но она и тебе расскажет. Не выдержит.

– Уже, – обронил Андрей.

– Ну, вот видишь... – Вера подняла свой стакан. – Отдыхай, загорай, пей коньяк с хорошими людьми, – она усмехнулась, – но по сторонам оглядывайся. – Вера отпила глоток. – Если она поделилась со мной, с тобой... Наверняка мы не единственные. Женской своей дубленой шкурой чую дыхание нехорошего ветра. Вы оба в опасности. И ты, и Светка. С похоронами Леночки ничего не закончилось. Все продолжается. И она, дура, своими гуманными хохмами все только усложняет. Или, как говорили в свое время мои клиенты в писательской столовой, усугубляет. Я внятно выражаюсь?

– Вполне. А откуда опасность?

– Значит, ни фига ты не понял. Тебе Леночки мало? Пока Светка и ты живы, этот тип не может чувствовать себя в безопасности. Так понятней?

– Выходит, хлопотная у него жизнь началась.