Читать книгу - "Знают ответ орхидеи - Рекс Стаут"

– О'кей. Судя по всему, вы вцепились в дело мертвой хваткой, а уж коли Вулф вцепится во что-то мертвой хваткой, он никого и близко не подпустит. Но когда вы будете готовы чуть-чуть отпустить челюсти, вспомните обо мне.

Разубеждать Лона было бесполезно, и я этого делать не стал. И Вулфу, который находился в данный момент в оранжерее на очередном заседании со своими орхидеями, не стал звонить. Какой смысл поднимать его на смех из-за того, что шеф упустил из виду, что человека с инициалами П.Х. в настоящий момент судят по обвинению в убийстве – ведь и я начисто про это забыл.

Большую часть дня меня то и дело теребили другие П.X… С одним из них, П. Хорганом, не было никаких проблем, ибо он заявился к нам собственной персоной и мне достаточно было на него взглянуть: он был значительно старше нашего клиента. Другой, тоже явившийся собственной персоной, доставил немало хлопот. Его звали Перри Хэттингер, и он отказывался верить, что объявление не имеет к нему никакого отношения. Когда мне наконец удалось от него избавиться и я вернулся в столовую, Вулф уже разделался с мясным пирогом, и я остался без добавки.

Что касается телефонных звонков от П.Х., то с этим было посложней – звонивших я не видел в лицо. Троих я исключил в результате длительных бесед, однако на трех других стоило посмотреть – я назначил им свидания. Отходить от телефона мне было нельзя и я позвонил Солу Пензеру, попросив его зайти за фотографией, оставленной нашим клиентом, и прошвырнуться на эти самые свидания. Разумеется, для Сола, лучшего из оперативных сыщиков с таксой в шестьдесят долларов в час, такое детское поручение показалось настоящим оскорблением, но на то была воля нашею клиента, к тому же я платил из его кармана, а не из своего, и мог чуток добавить.

То, что в уголовной хронике фигурировал человек, чьи инициалы тоже были П.X., как я и предполагал, здорово осложнило жизнь. Звонили из всех газет, в том числе и из «Таймс», две редакции командировали к нам корреспондентов, с которыми я беседовал через порог. Около полудня позвонил сержант Пэрли Стеббинс из Отдела расследования убийств. Он жаждал переговорить с Вулфом, однако я сказал ему, что Вулф занят, и это соответствовало действительности, поскольку он потел над кроссвордом в лондонском «Обсервере». Я поинтересовался у Пэрли, не могу ли ему чем-либо помочь.

– Вы еще сроду мне ни в чем не помогли, – буркнул он, – и ваш Вулф тоже. Но раз он дает объявление в газете, в котором утверждает, что убийца не виновен и что он хочет назвать имя истинного преступника, мы должны поинтересоваться, что все это значит. Я за этим и звоню. Если он не скажет мне по телефону, я буду у него через десять минут.

– Мне очень жаль, если вы станете себя утруждать, – заверил я Стеббинса. – Разумеется, вы не поверите ни одному моему слову, поэтому я рекомендую вам позвонить лейтенанту Мэрфи из Бюро пропасших людей. Он вам расскажет все, как есть.

– Что еще за шутка?

– Вовсе не шутка. Я бы ни за что не осмелился шутить с блюстителем законности. Позвоните Мэрфи. Если же его рассказ вас не удовлетворит, приходите к нам на ланч. Перуанская дыня, мясной пирог, эндивий под соусом из мартини и…

В трубке щелкнуло, раздались гудки. Я высказал Вулфу соображение, что было бы очень здорово всегда вот так легко отделываться от Стеббинса. Он скривил физиономию (это относилось к кроссворду) и поднял голову.

– Арчи…

– Да, сэр.

– Процесс над Питером Хейзом начался около двух недель тому назад?

– Точно, сэр.

– В «Таймс» давали его фотографию. Принеси этот номер.

Я хмыкнул.

– Сэр, мне пришла в голову подобная мысль, когда позвонил Лон, но я хорошо помню снимки этого субъекта – их давала «Газетт» и «Дейли ньюс», – и я эту мысль отбросил. Однако не помешает снова взглянуть.

Одна из шестнадцати тысяч моих обязанностей состоит в том, чтобы хранить подшивки «Таймс», по пять недельных номеров каждый, в шкафу за книжными полками. Я направился к шкафу, присел возле него на корточках и, чихая от пыли, довольно скоро откопал то, что нам требовалось – семнадцатую страницу газеты от 27 марта. Я быстро пробежал ее и вручил Вулфу, а сам достал из ящика стола фотографию Пола Хэролда в академической шапочке и мантии, которую тоже вручил Вулфу. Он положил снимки рядышком и уставился на них сердитым взглядом, я подошел сбоку. Снимок в газете был не ахти какой, но даже глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что если на нем наш П.Х., то он за одиннадцать лет здорово изменился. Его круглые щеки впали, нос стал меньше, губы тоньше, а подбородок отвис.

– Нет, – изрек Вулф. – А? Что скажешь?

– Принято единогласно, – кивнул я. – Черта с два его найдешь. Может, стоит заглянуть в суд?

– Сомневаюсь. По крайней мере не сегодня. Ты мне здесь нужен.

Это всего лишь отсрочило агонию. В тот же день помимо журналистов нас навестила еще одна личность. Дело было так. Ровно через три минуты после того, как Вулф отбыл на свою ежедневную двухчасовую – от 4-х до 6-ти – встречу с орхидеями, раздался звонок в дверь, и я вышел в холл. На крыльце стоял субъект средних лет, который явно не брился со вчерашнего утра. Он был в мокром плаще цвета древесного угля и в черной фетровой шляпе последней модели. Похоже, очередной П.Х., а не журналист. Он заявил, что желает переговорить с Ниро Вулфом. На что я ответил, что Ниро Вулф занят, назвал себя и предложил свои услуги. Он замешкался.

– У меня времени в обрез, – сказал он, глянув на часы. Похоже, он был чем-то встревожен. – Меня зовут Алберт Фрейер. Я адвокат. – Он достал из кармана кожаный бумажник, вынул из него визитную карточку и вручил ее мне. – Я защитник Питера Хейза, которого судят по обвинению в убийстве первой степени тяжести. Меня ждет такси – у жюри сейчас перерыв, и я должен быть на своем месте. Вам что-нибудь известно относительно объявления, которое Ниро Вулф поместил в сегодняшних газетах? То, что обращено к П.Х.?

– Известно.

– Оно попало мне на глаза всего час назад. Я бы хотел спросить у Вулфа одно: ходят слухи, что оно адресовано моему клиенту Питеру Хейзу, хотелось бы знать – так это или не так?

– На ваш вопрос не трудно ответить: нет, это не так. Мистер Вулф слыхом не слыхивал ни о каком Питере Хейзе, если не считать газетных репортажей с процесса.

– Вы в этом можете поклясться?

– С удовольствием.

– Что ж… – похоже, он расстроился. – Я-то надеялся… Но неважно. Кто этот П.Х., которому Вулф адресует свое объявление?

– Это человек, чьи инициалы известны, но неизвестна фамилия.

– А что это за несправедливость, о которой упоминается в объявлении? И справедливость, которая должна восторжествовать?

– Это по поводу воровства, совершенного одиннадцать лет тому назад.

– Ясно. – Он взглянул на свои часы. – У меня больше нет времени. Я хочу, чтобы вы доложили обо мне мистеру Вулфу. Разумеется, я не исключаю, что это всего лишь совпадение. Но, может быть, и подвох. Если так, моему клиенту может быть нанесен существенный урон, что дает основание направить вам иск. Постараюсь вникнуть во все это основательней, разумеется, когда у меня будет время. Так сможете ему передать мои слова?