Читать книгу - "Школа ужасов - Элизабет Джордж"

– Вы обещали Уэбберли подготовить отчет к утру, но мы оба прекрасно знаем, что он еще неделю никому не понадобится. Полно, инспектор. Вернитесь наконец к реальности.

– Хейверс! – Линли не пошевелился, даже не оторвал глаз от своих бумаг, только в изменившейся интонации Барбара различала предостережение, попытку установить дистанцию, напомнить ей, кто тут начальник. Барбара достаточно долго проработала с ним и хорошо знала, в каких случаях Линли подчеркнуто официально произносит ее имя. Она перешла все границы, проникла в запретную зону. Дальше он не желает ее пропустить.

Так-то вот, вздохнула она, отступая. И все же, покидая чужие территориальные воды, Барбара не удержалась и, резким движением подбородка указав на почтовую открытку, выпустила напоследок самый мощный заряд:

– Наша Хелен не очень-то вас балует, верно, сэр?

Линли вскинул голову, уронив отчет. Только пронзительный звонок служебного телефона спас Барбару от разноса.

В трубке послышался голос одной из девиц, дежуривших в мрачной, серо-черного мрамора приемной Скотленд-Ярда. Не здороваясь, насморочный голос поведал, что внизу находится посетитель, звать Джон Корнтел, спрашивает инспектора Ашертона. Полагаю, это и есть вы? Некоторые люди вечно путают чужие имена, особенно когда этих имен такое количество, словно у какого-нибудь принца, а мы тут, внизу, должны все упомнить и разбираться, что к чему, когда вашим старым приятелям вздумается вас навестить…

– Корнтел? – переспросил Линли, прерывая неиссякаемый поток жалоб. – Сейчас сержант Хейверс спустится за ним.

Прежде, чем он положил трубку, телефонная мученица попросила уточнить, как он собирается именовать себя на будущей неделе – Линли, Ашертоном, или где-то на чердаке пылится еще парочка семейных титулов, которые ему вздумается обновить? Хейверс, не дожидаясь указаний инспектора, уже вышла из его кабинета, направившись к лифту.

Линли поглядел ей вслед– шерстяные брюки плохо сидят на коренастой фигуре, к локтю заношенного до дыр свитера прилип, словно моль, обрывок бумаги. Сейчас она приведет Корнтела, давно забытый призрак из прошлой жизни.

В Итоне они приятельствовали. Корнтел получал Королевскую стипендию, принадлежал к элите. Один из лидеров старшего класса, высокий, задумчивый, всегда меланхоличный. Рыжие волосы, аристократические черты лица, вдохновенного, точно у Наполеона на романтических портретах Антуана-Жана Гро. В соответствии со своей наружностью Корнтел выбрал в качестве основных предметов литературу, музыку и искусство. Линли понятия не имел, что сталось с Джоном Корнтелом после окончания Итона.

Но человек, вошедший вскоре в его кабинет, следуя по пятам за сержантом Хейверс, имел удивительно мало общего с тем образом, что запечатлелся в памяти Линли и составлял как бы часть его собственного прошлого. Только рост оставался прежним – шесть футов и два дюйма, в точности как у самого Линли. Но когда-то эта высокая фигура горделиво распрямлялась в окружении соучеников– уверенный в себе, многообещающий студент престижнейшей школы, – а теперь плечи ссутулились, будто Джон побаивался соприкосновения с внешним миром.

Этим перемены не ограничились. Корнтел коротко остриг волосы. Прежде они вились, сейчас же плотно прилегали в черепу и в них мелькала ранняя седина. Прекрасно вылепленное лицо, запомнившееся Линли не только тонкостью черт и здоровым румянцем, но и особой печатью мощного интеллекта и глубокой эмоциональности, теперь покрылось больничной бледностью, кожа на нем натянулась, темные глаза налились кровью.

Отчего Корнтел так изменился за эти семнадцать лет? Тому должно быть какое-то объяснение: человек не теряет свой изначальный облик без существенной на то причины. Внутри Джона Корнтела будто затаилась болезнь, то ли спалившая, то ли оледенившая его; и вот этот недуг, уничтожив внутренний мир человека, прорывается наружу, истребляя остатки его красоты.

– Линли? Ашертон? Я не знал, каким именем ты пользуешься. – Корнтел говорил почтительно, но его любезность казалась вымученной, словно он заранее отрепетировал это приветствие. Он протянул Линли руку. Рука была болезненно горячей.

– Я вообще-то не пользуюсь титулом. Линли, и все тут.

– Титул неплохая вещь. В школе мы звали тебя Виконт Шаткость. А собственно, почему? Я уж забыл.

Линли тоже предпочел бы не вспоминать об этом. Этот разговор затрагивал запретные уголки его души. Но что поделать.

– Виконт Шат-Несс.

– Ах да. Твой второй титул. Здорово все-таки быть сыном графа, правда?

– Не уверен.

– Ну-ну.

Корнтел беспокойно обшаривал взглядом комнату– стеллажи, полки с книгами, беспорядок на столе, два офорта с видами американского Запада. Наконец он обратил внимание на фотографию. Сейчас скажет что-нибудь по этому поводу. Саймон Алкурт Сент-Джеймс учился в Итоне вместе с Линли и Корнтелом. Этой фотографии уже тринадцать лет, Корнтел не может не узнать полное радости лицо и растрепанные волосы этого игрока в крикет– юношу, застывшего в момент своего торжества, излучающего чистое, бездумное веселье молодости, брюки перемазаны и разорваны, рукава свитера высоко закатаны, на обнаженном локте тоже грязь – он опирается на биту, хохоча от восторга. Три года спустя авария, виновником которой был Линли, превратила Саймона в калеку.

– Сент-Джеймс, – проговорил Корнтел, кивув. – Сто лет не вспоминал о нем. Господи, время как летит.

– Верно, – отозвался Линли, все так же пристально всматриваясь в бывшего соученика, подмечая, как быстро угасает на его лице мимолетная улыбка, как ладони то проникают внутрь карманов куртки, то охлопывают их сверху, вероятно, в поисках какой-то забытой дома мелочи.

Хейверс включила свет, разгоняя вечерний сумрак, и вопросительно поглядела на Линли. «Мне идти или оставаться?»– спрашивала она взглядом. Линли кивком указал ей на стул. Барбара, усевшись, извлекла из кармана пачку сигарет, вытащила из нее сразу две сигареты.

– Хотите? – протянула она одну Корнтелу. – Наш инспектор завязал – черт бы побрал его благочестивые намерения беречь окружающую среду – а мне одной курить противно.

Корнтел с некоторым удивлением покосился на Барбару, но сигарету взял и, в свою очередь, вытащил зажигалку.

– Да, спасибо, спасибо, – пробормотал он, взглянул на Линли и поспешно отвел глаза. Правой рукой он катал сигарету по ладони левой, безжалостно теребя зубами нижнюю губу. – Я к тебе за помощью, Томми! – вырвалось наконец у него. – Сделай что-нибудь, умоляю! Я попал в беду.