Читать книгу - "Наследство племени готов - Ольга Баскова"

— Да, дядя Вадим!

— О, он уже не спит! — раздался бас Воронцова, и вся квартира будто наполнилась светлой музыкой. — Молодец! Я думал, дрыхнешь. Ты же теперь безработный.

— Дядя, мне всего тридцатник, если вы об этом помните, — усмехнулся Виталий. — А в такие годы безработными становятся те, кто очень хочет им быть. У меня же почти арендован офис. Впрочем, на эту тему мы с тобой уже разговаривали.

— Разговаривали, — согласился Воронцов. — И я еще раз тебе предлагаю свою помощь. У меня есть люди в Горсовете, готовые помочь. Давай я свяжусь с ними, и твой полковник приползет на брюхе, чтобы просить тебя вернуться. Что ни говори, а ты прирожденный сыщик. В полиции ты был на своем месте.

— Я с тобой совершенно согласен, — отозвался Громов. — И довожу до твоего сведения раз, наверное, в пятый, что не собираюсь бросать сыскное дело.

— Знаю, знаю, частный детектив, — Вадим Сергеевич произнес последнее слово немного презрительно.

Вероятно, эта профессия ассоциировалась у него с героями иностранных детективов. Правда, среди них не было идиотов, но они почему-то не внушали ему доверия — методы не те. Да и не уважает их никто, ибо нет заветных корочек: любой может указать на дверь, в то время как сотруднику полиции просто так на дверь не укажешь — чревато последствиями.

— Зря ты так, — обиженно проговорил Виталий. — За рубежом, между прочим, хороший частный детектив зарабатывает неплохо и ценится на вес золота.

— Не знаю, не знаю, — дядя начинал сдаваться. — Мне кажется, и заказов у тебя стоящих не будет. Так, следить за женами-изменницами и такими же мужьями.

— Посмотрим, — философски отозвался Громов. — Ладно, закончим о работе, — резко прервал Вадим сам себя.

— Какие у тебя планы? Видишь ли, сегодня я хотел поехать в загородный дом к твоему деду. После его смерти я ни разу там не был: привык, что отец не жаловал в нем родственников, в том числе родного сына и внуков. Не хочешь составить мне компанию? Твои брат и сестра куда-то укатили с приятелями — в итоге я один как перст и, кроме тебя, попутчиков не намечается. Леня, правда, обещал составить нам компанию, но что-то подсказывает: в последний момент он соскочит. Так, едем?

— Спрашиваешь! — Одной рукой держа телефон, второй Виталий старался помочь себе запрыгнуть в джинсы, однако это ему плохо удавалось, и он опять опустился на кровать, жалобно скрипнувшую от его маневра.

— За тобой подъехать?

— Это был бы лучший вариант, — похвалил его Вадим. — Я собираюсь помянуть отца. Если тебе захочется ко мне присоединиться, можем там заночевать. Я взял чистое постельное белье.

— Идет. Жди. — Громов с облегчением бросил телефон на стол и, сунув наконец ноги в джинсы, отправился в ванную.

Вскоре уютно заурчал душ. Для Виталия это был ритуал — каждое утро принимать душ. Лежать в ванной, теплой или ледяной, — «отмокать», как выражался его приятель, он терпеть не мог. Такое, по его мнению, позволяли себе только бездельники.

А ему и покушать нормально не всегда удавалось. Так, перехватить бутерброд или пирожок с чаем — вот и вся еда. Хорошо если пирожок успеваешь доесть до половины. Иногда роковой звонок от начальника — и приходилось бежать на место преступления, несолоно хлебавши.

Интересно, частному детективу удается вовремя заморить червячка?

Закончив с водными процедурами, Громов, замотанный в красное махровое полотенце, шлепая мокрыми ногами, прошел на кухню и открыл холодильник, продемонстрировавший ему типичный набор холостяка — пара яиц, остатки масла, неполная бутылка кефира и кусочек колбасы. «Пара яиц — это нормально, — прокомментировал Виталий, обращаясь к самому себе. — А кусок колбасы позволит вполне нормально поесть». Вскоре бедолаги-яйца скворчали на сковороде в компании накрошенной колбасы, а кофеварка возвещала о готовности его любимого напитка.

Среди коллег Громов всегда слыл кофеманом. Он смеялся над теми, кто утверждал, что от свежезаваренного кофе поднимается давление, кружится голова, куда-то исчезает сон.

Виталий ничего подобного никогда не испытывал. Он мог выпить пять чашек с небольшим интервалом во времени, а потом спокойно рухнуть на кровать, чтобы оказаться в объятиях Морфея. Но если Громову по каким-то причинам не удавалось проглотить хотя бы полкружки кофе — настроение резко менялось. Бог сна становился очень назойливым, бедняга полицейский засыпал на ходу, вызывая раздражение товарищей, и они терпеливо ждали, пока Виталий, как они выражались, «возьмет кофейную дозу» и снова станет работоспособным.

Вот и сейчас, запив яичницу двумя чашками крепкого черного кофе, в который не полагалось добавлять ни молока, ни сахара, будущий частный детектив почувствовал себя человеком. Он быстро оделся, радуясь, что на дворе весна и, кроме брюк и рубашки, вполне достаточно легкой кожаной куртки, взял с полки ключ от машины и бодрым шагом вышел на улицу.

Синий десятилетний «Фольксваген», не старый и не новый по российским меркам, являлся предметом его гордости.

Разумеется, в глубине души Громов мечтал о новой машине, грациозной «Тойоте Камри» черного цвета с искоркой и автоматической коробкой передач (такую он видел во дворе соседнего дома), однако зарплата полицейского, не бравшего взяток, позволяла лишь грезить о такой красавице.

«Мечтать не вредно, — философски размышлял Громов, садясь на водительское сиденье. — «Фольксваген» вполне приличная машинка, у многих и такой нет. Вон сосед по лестничной площадке рассекает на старом «Москвиче» и вполне доволен жизнью. Новая машина — дело наживное. Вот пойдут хорошо дела в агентстве…»

Виталий так замечтался, что чуть не проехал на красный свет. Он с раздражением взглянул на светофор, неподалеку от которого красовалось изображение камеры.

«Засекли, — подумал он, злясь почему-то на ГИБДД, — теперь жди «письмо счастья».

Лишние расходы сейчас никак не входили в его планы. Расчетные деньги потратятся быстро, хотя бы на обстановку офиса. Треть из них он уже угробил на рекламы в газетах. А новые поступления… Когда он их заработает? Вот почему за рулем нужно быть предельно аккуратным.

Снизив скорость почти до пятидесяти километров в час, он поехал к дому дяди — аккуратному трехэтажному особнячку из красного кирпича с флигелем, выглядывавшему из-за крепкого железного забора.

От бренных мыслей о трудовых доходах Громов переключился на деда, дожившего почти до девяноста восьми лет, полковника КГБ Сергея Лаврентьевича Воронцова.

Возможно, он прожил бы и дольше, однако, решив отремонтировать крышу, вскарабкался на второй этаж. Под тяжестью старика обломилась гнилая перекладина на видавшей виды лестнице, и он рухнул вниз, ударившись виском о кирпич.

Со смертью деда Виталий почему-то почувствовал себя более осиротевшим. Может быть, дело в том, что быть внуком и сыном — вещи все-таки разные?

Слово «бабушка» звучит более мягко, чем «мама», бабушки и дедушки любят внуков больше, чем любили собственных детей.