Читать книгу - "Сокровища России - Сергей Голованов"

Курганы для закладок Эдика готовила группа так называемых «черных археологов». Бригаду набирал Онищенко, из московских бомжей, а руководителя земляными работами, настоящего археолога с дипломом и опытом, отыскал Эдик. Ельцинские дикие реформы круто повернули судьбу подающего надежды молодого кандидата исторических наук. Безденежье толкнуло на утаивание найденной во время раскопок какой-то исторической безделицы из золота. В принципе, дело в наше время вполне обычное — в годы реформ и по сию пору на раскопках вообще ничего ценного не находят, ничего, как обрезало. Понятно, денег и археологам не хватает, поэтому в иных археологических экспедициях почти открыто проповедовался принцип: «Нашел — приватизируй!», но этот попался с побрякушкой уж очень неудачно, при высоком начальстве — и его избрали на роль козла отпущения. И выкинули с работы. Обиженный на весь свет, парень тупо возил шмотки из Польши, тупо продавал их на московских рынках, и только водка помогала не рехнуться от идиотской для него жизни. За предложение Эдика он ухватился двумя руками, бросив на асфальт все шмотки, что висели в этих руках, тем более, что предложенный оклад втрое превышал тот, что получался от польской возни.

Археолога смущало только то, что работать предстояло в приграничном, по сути, районе — погранцы «черных археологов» не жалуют, но эту проблему уладил полковник Онищенко. Российской стороне хватило того комплекта липовых бумаг, что дал полковник, а сопредельные пограничники их и не спрашивали, предпочитая два-три раза в месяц получать свои пятьсот баксов в лице начальника местной заставы.

Бомжей Онищенко кормил бараниной и шоколадом, и те вкалывали от души весь световой день. За вскрытый курган каждый бомж получал по сто долларов, и за месяц раскопок бригада ухитрялась расковырять пять-шесть курганов среднего размера. Из этих вскрытых в половине находилась необрушенная могила, пригодная для закладки, сделав которую, Эдик безжалостно обрушал могилу.

В свое время, много веков назад, покойников укладывали в прямоугольные могилы размером с кухню в коммуналке, перекрывали ее известковыми плитами, а сверху всем племенем насыпали курган. Перекрывали и бревнами, но эти почти все обрушивались. Могилы с каменным перекрытием, необрушенные и неразграбленные, со скелетом-двумя в центре, археолог бегло осматривал, ничего не трогая, фотографировал все, что мог, и оставлял для исследования «хозяину», в роль которого вжился Эдик. Он изображал по дурному разбогатевшего «нового русского», коллекционера, профана и охотника за удачей, мечтающего найти древний золотой клад. Археолог только ему поддакивал, и не заикаясь о полной бесперспективности такой надежды в этих местах. Эдик каждый раз сурово бросал ему, грозя пальцем: «Смотри, стащишь что из могилки — там и останешься. Бомжи твои мне все продадут, понял?»

— Обижаете, Максимыч, — отвечал каждый раз археолог и с еле заметной насмешкой сочувствовал: — Ничего, в следующий раз непременно клад раскопаем. Сердцем чую. — Он считал Эдика дуралеем.

По присланным с юга фотографиям и отчетам Эдик еще в Москве намечал курганы для закладок, прикидывал нужное количество и тематику украшений и отвозил заказ на изготовление в филиал Центра, что находился в Институте стали. Воину — одно, женщине — совсем другое. Когда изделия «скифского золота» изготовлялись, они с Онищенко, который играл роль «шестерки» при «новом русском», летели на юг. Нанимали вертолет в воинской части, расположенной в ста километрах от зоны раскопок, и летели туда. Загружали бомжей и археолога, и вертолет отвозил их в новый, «более перспективный район». Километрах в двадцати, вместе с продовольствием и всем остальным, потом возвращался к раскопанным курганам и высаживал там Эдика с Онищенко, с несколькими ящиками и узлами. Через пару дней за ними возвращался вертолет. Все просто. Никому из «служебных» лиц и в голову не могло взбрести, что они не грабители могил, а совсем наоборот. Для этого надо было рехнуться.