Читать книгу - "Скелет в шкафу - Анна Владимирская"

Акт был подписан, шампанское по этому поводу – выпито, и Настя отправилась к машине. Когда они отъехали от замка, она призналась Василию:

– У меня прямо скулы свело от необходимости постоянно держать улыбку! Теперь, полюбуйся, носогубные морщины появились!

– Морщинки от улыбки женщину красят! – попытался утешить Аликову водитель.

– Вот потребую от Поташева компенсацию в виде самого дорогого японского крема от морщин, «Шисейдо», будет знать! – не унималась Анастасия.

– А дорого этот «Шисейдо» стоит? – поинтересовался рачительный Василий.

– Триста долларов! – с вызовом сообщила женщина.

– Вам – купит! – высказал свое мнение многоопытный водитель.

* * *

– Это работа ван Меегерена! – твердо заявила сотрудница музея Изабелла Юрьевна Цветкова – дама, приятная во всех отношениях, и глубокий знаток искусства.

– А кто это? – простодушно вскинула брови Елизавета Раневская.

Изабелла Юрьевна неторопливо налила себе и гостье чаю, загадочно улыбнулась и стала рассказывать.

Ван Меегерен, прозванный «великим фальсификатором», был фигурой невероятно интересной. Его судьба с самого начала складывалась как судьба перспективного художника. В молодости он был слушателем курса архитектуры в Дельфтском технологическом институте и одновременно учился в Школе изящных искусств. Познания в архитектуре и владение традиционной манерой письма принесли ван Меегерену победу в конкурсе живописи для студентов, который проводился в Дельфте раз в пять лет. Известность его росла, а работы хорошо продавались.

Меегерен взялся за реставрацию полотен семнадцатого и восемнадцатого веков. Благодаря его мастерству этим картинам был возвращен вид настоящих произведений искусства. Такая специализация давала художнику хороший доход. Но однажды у ван Меегерена возникла мысль о фальсификации. К ван Меегерену и его другу попал в руки портрет, автором которого мог быть Франс Хальс. Если бы это так и оказалось, картина принесла бы друзьям целое состояние. Ван Меегерен с особой осторожностью взялся за реставрацию картины. Когда работа была закончена, ее показали известному художественному критику и искусствоведу Хофстеде де Гроту, признавшему ее подлинность. Картина была продана. Но неожиданно другой известный художественный критик Бредиус заявил, что портрет – подделка. Этот скандал вынудил друзей вернуть покупателю деньги, однако репутация ван Меегерена была восстановлена, когда Бредиус продемонстрировал свою некомпетентность, признав подлинным творением Рембрандта картину, написанную другом ван Меегерена.

В 1935 году ван Меегерен написал первые копии великих мастеров, среди которых были Франс Хальс, Терборх, Вермеер. Следующим этапом в «творчестве» художника стало не просто копирование картины, а создание «подлинной» работы мастера. Источником вдохновения фальсификатора послужил Вермеер Дельфтский – не больше, не меньше!

Семь месяцев упорной работы, и картина готова. Затем, проведя, выражаясь современным языком, хитрый пиар-ход, ван Меегерен легализовал картину. Находка «Христа в Эммаусе» – неизвестной ранее работы Вермеера – произвела фурор в среде искусствоведов, критиков, антикваров.

В итоге картина была продана музею Бойманса в Роттердаме. Ван Меегерен получил триста сорок тысяч гульденов. В 1938–1939 годах художник написал две картины в духе художника семнадцатого века Питера де Хоха. Затем появились пять новых «Вермееров», и все – на религиозные темы. И хотя нашлись люди, которые требовали объяснений, откуда в руках одного художника появилось такое количество ранее неизвестных работ великих мастеров, на них не обращали внимания.

Только за период с 1939 по 1943 год из-под кисти ван Меегерена вышли тринадцать подделок. Восемь из них были проданы за семь миллиардов двести пятьдесят четыре тысячи гульденов, из которых фальсификатору досталось не менее ста семидесяти миллионов.

Но судьба сыграла с художником злую шутку. В период оккупации Голландии фашистами одно из полотен ван Меегерена, «Христос и грешница», было куплено для коллекции Германа Геринга. В 1945 году художник был арестован и обвинен в сотрудничестве с нацистами. Ему грозила тюрьма, и под давлением обстоятельств ван Меегерен сделал сенсационное признание. Просидев в тюрьме несколько месяцев, он заявил, что является автором «возвращенных из небытия» шедевров. Все обвинения в сотрудничестве с нацистами с Меегерена сняли, однако суд признал его виновным в подделке произведений искусства с целью наживы и осудил на один год тюремного заключения.

– Как вам нравится эта история? – поинтересовалась Изабелла Юрьевна.

– Потрясающе! – Раневская восхищенно смотрела на Цветкову. – А по каким признакам вы определили, что это ван Меегерен?

– Это совсем просто! Холст, краски, лак. Ведь в двадцатом веке уже не существовало таких материалов, которые использовали Хальс и Вермеер. Отчасти – по манере письма. Но это тонкости… – Она принялась показывать и разъяснять Лизе, по каким признакам смогла выявить подделку.

– А вы дадите официальное заключение? – робея, спросила Елизавета, которая по своему опыту знала, что музейщики обычно очень не любят писать экспертное заключение. В случае, если хозяин подделки подаст в суд на продавца, эксперту придется присутствовать в суде в качестве свидетеля.

– Легко! – улыбнулась Цветкова.

«Да, – подумала Раневская, – мне неслыханно повезло!»

Пока она разговаривала с опытным искусствоведом, Сидоров осматривал экспозицию музея. Когда они встретились у выхода, девушка рассказала ему о том, что получила официальное экспертное заключение. На это опытный в житейских ситуациях доктор отреагировал вопросом:

– Как ты собираешься поведать эту «радостную» новость заказчице?

Лиза тяжело вздохнула.