Читать книгу - "И белые, и черные бегуны, или Когда оттают мамонты - Алексей Чертков"

– Неужели такое средневековье сейчас возможно? – Гулидов настолько был ошарашен свидетельством врача, что забыл расспросить, что именно говорил о нём Рвачёв.

– Возможно, ой как возможно… Что-то подобное в других местах на Рублёвке творится. У богатеев это самым модным хобби считается. Раньше собаками мерялись. Потом бои без правил подпольно устраивали, помните? Сейчас забавы на человеческом материале в моде. Даже соревнования по изнасилованиям проводят. Но наш-то – он впереди планеты всей.

– А полиция? Ах да, конечно…

– Прокурорские сами не прочь побаловаться детками, особенно мальчиками. Вот теперь и думай, почему за столько лет никого за педофилию из более-менее заметных чинов к ответственности не привлекли. Только трындят и трындят об этом по телеку: есть или нет у нас лобби профессиональных педофилов? Как он, Викентий, паскуда, действует? Зазывает на ужин нужного сенатора или депутата, мента в чинах или судью. Пьют, едят, охотятся, гуляют с бубенцами и цыганами. Звезду эстрады выписать – только пальцами щёлкнуть. Как захмелеет барин, контроль над собой чуть потеряет, так его в парную, оттуда в бассейн с девочками. На «слабо» берут, кровью девственницы дружбу скрепляют – обычай такой зверский. И чем девка больше кричит и сопротивляется, тем, по их ублюдочным понятиям, сделка удачливей быть обещает. Вот и стараются: руки выламывают, пальцы на ногах защемляют, соски вырывают. А сами на видео безобразия эти записывают. И никто перед соблазном почувствовать себя хоть на час Богом, пред которым полуживые мальчики и девочки голышом ползают и ноги целуют, не устоит, хоть сам министр финансов, правда уже бывший.

Сувенирчики дьявольские Рвачёв придумал. Заставлял меня делать соскобы с девственной плевы, а то и отщипывать мышечные волокна из влагалища. Запаивал сии субстанции в малюсенькие прозрачные пробирки, затем помещал их в золотые или платиновые слитки, а кому и в крупные бриллианты. Не поверите, очередь за этими кощунственными предметами выстроилась. Записываются они, видите ли, на них…

– Твари!

– Дальше – больше. Девственные плевы, сами понимаете, товар дефицитный. Так Викентий решил кровь деток невинных в пробирки заполнять. Где-то прочитал изверг, что самая вкусная кровь для вампиров – детская, девственниц и девственников. Вот и пошла резня! Одна пробирка – одно тело. Горе!

Гулидов лишь на секунду представил себе, о чём говорила врач, и ему сделалось дурно.

– Какой впечатлительный! Значит, душа ещё не зачерствела.

– У меня две дочери, правда, в прошлом браке.

– Тогда понятно. Давно изувера этого знаете?

– Давненько. Он ещё не был такой свиньей. Что, думаете, с нами будет?

– Два варианта: либо плохой, либо очень плохой. Третьего не дано. Могут на полигоне захоронить, хрюшкам или пираньям скормить. Придумают что-нибудь оригинальное, позабавятся. Уж на сей счёт не беспокойтесь – они большие затейники.

– Нет, сапропель из меня никудышный. Через пару недель единый день голосования. На мне многое завязано. Так что до середины сентября тронуть меня не должны. Хотя… может быть и иначе. Но при любом раскладе стать частью планктона рвачёвского пруда не входит в мои ближайшие планы. А вы намерены бороться или сдались на милость победителю?

– У меня иная миссия.

– Миссия?

– Вот именно. Она по вибрациям соответствует вибрациям Земли. Чтобы выжить, человечество должно перейти на более высокий уровень развития. Техника техникой, а без ставки на гуманность не обойтись. Если хотя бы пять процентов населения пробудится, обратится к истинным ценностям, то в результате этого скачка планета перейдёт в другое качественное состояние. Всё ложное уйдет из людей.

– Мистика! Такой прорыв не обойдётся без крови. Вспомните древние цивилизации, пропитанные гуманитарными знаниями, – они все погибли. Вы недалеко ушли от своего хозяина. Я ещё понимаю Сальвадора Дали, пьющего в своих снах кровь божественной птицы. Но это особый, сюрреалистический взгляд на жизнь, его неуёмные фантазии. То Дали! Он пробуждал в себе гения. А здесь – жалкие пакостники. Как ни старайтесь, не найдёте в них ничего человеческого. Дьяволы во плоти! Полагаете, они способны измениться к лучшему? Оправдываете их чудовищные эксперименты, давая возможность создать такой «состав крови», который избавит преступников от пагубных недугов? Вы заблуждаетесь!

– Чувствовать гения, как Дали, может лишь гений или пробуждённый гений, а колдовское зелье – это и есть безусловная любовь. Она и пробуждает в человеке творца, стирает границы между ним и Богом. Нужно «включить» время любви, научиться жить в настоящем.

– Что я слышу? Для того чтобы его «включить», надо хотя бы находиться с ним в одном временном пласте. Вы сами-то в каком времени застряли?

– Я пока это плохо себе представляю. Может, я вообще за пределами всех пластов… Но своим фужером с кровью вы натолкнули меня на воспоминания из моего прошлого.

– Из вашего прошлого? В таком случае что же является вашей «кровью»? Только хочу предупредить: это непростой вопрос, и ответ потребует выбора – он поведёт вас по новой дороге или приведёт к старой. Будьте осторожны, отвечая. Он много будет значить в дальнейшем – это выбор, понимаете?

– Понимаю! Я питаю слабость к гениальным безумцам. Они бесподобны! Безумец всего лишь выходит за рамки своих иллюзий, а гений – особая субстанция, и зарождается она у него не в уме… Мда-а, вы напоили меня своим фужером с кровью, дали пищу для размышлений. Я должна «растянуть» свою мысль до ваших умозаключений, чтобы охватить их силу и власть, посмотреть, что таится за всем этим.

– Вот и отлично! Предлагаю немного поспать. Неизвестно, что будет с нами завтра.

Пленники улеглись на скамейки, каждый в своём углу. Сквозь бревенчатые стены импровизированной тюрьмы было слышно, как по соседству громко фыркают в стойлах кони, перебирая ногами и грохоча подковами. Воздух в их каморке был наполнен запахами прелого сена, овса, лошадиного навоза. Если бы не охрана и решётка на окне, то можно было бы подумать, что они находятся не в заточении, а в гостях у знакомого конюха. Гулидов немного поворочался на жёстких деревяшках, но быстро заснул.

– Гулидов! Гулидов! Вставайте! Ну, вставайте же! – кто-то отчаянно пытался его разбудить.

Тому казалось, что это происходит с ним во сне: он отмахивался рукой, морщился, потом неожиданно плюнул в сторону кричащего. Он, наконец, открыл глаза. У изголовья стояла Натали. Распущенные волосы свисали паклями. За ночь они ещё больше спутались, будто врач специально скатывала их в немыслимые клубки. Прижимая руки к груди, она беззвучно о чём-то его молила.

– В чём дело? – испуганно проворчал он.

– Это очень личное, невероятное. Это противоречит истории, разрушает представление о нашей религии. И это ответ на ваш вопрос – какая кровь течёт во мне…

– Вы серьёзно? Я уж подумал, что-то случилось. А вы всё о нашем вечернем разговоре.