Читать книгу - "Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова"

объектом всеобщего восхищения, а женщину, которая продает себя (чаще всего от безысходности), считают половой тряпкой?

– Каждый должен отвечать за свои поступки, – ответил я немного резко.

– Перед кем? – спросила Марина тихо. Она стала очень бледной.

Я положил руку ей на плечо.

– Малыш, не будем спорить. Сегодня наше первое свидание. Почему ты такая взвинченная?

Она пожала плечами и уронила карточку на землю. Потом повернулась ко мне и посмотрела мне в глаза.

– Я думала, что адвокат – это определенное состояние души.

– А оказалось? .

– А оказалось – вопрос профессионализма.

– Как везде и во всем.

– Да.

Она снова подвинулась ко мне и уткнулась носом в ворот свитера.

– Я бы хотела родиться в тринадцатом веке, – сказала она мечтательно.

– Почему?

– Ну, как же! Рыцари, прекрасные дамы, турниры, пажи....

– А еще вши в головах прекрасных дам и их рыцарей и отсутствие санузла, – продолжил я.

Она поморщилась:

– Фу, какая гадость... Ты способен опошлить все, что угодно.

– Дело не только в насекомых. Чем бы ты занималась в тринадцатом веке?

– Не знаю, – растеряно сказала Маринка. Ей этот вопрос явно не приходил в голову. – А чем дамы занимались?

– Рукодельем, – подсказал я. – Еще они беременели каждый год и рожали детей. Иногда по двенадцать штук. Как они выглядели после двенадцатых родов, ты, наверное, можешь себе представить.

Маринка содрогнулась:

– Ужас какой!

– А еще дамы выступали в качестве военных трофеев. Понравится соседу замок твоего супруга, он наберет головорезов, да замок-то и захватит. Вместе с хозяйкой. Ну, а что потом будет – объяснять не требуется?

Она замотала головой. Я поцеловал ее в лоб, как ребенка, и снисходительно сказал:

– Сиди уж лучше в своем веке. Тут, по крайней мере, для тебя работа есть.

– И адвокат рядом, – дополнила она.

– Вот именно. Каждый человек рождается в том времени, где он нужен.

– Значит, ты родился потому, что здесь был нужен адвокат?

– Наверное.

В отдалении загремел гром. Толпа гуляющих редела прямо на глазах. Лоточники торопливо запихивали свое добро в картонные коробки.

– Сейчас ливанет, – предупредил я. – Может, пойдем?

– Куда?

– Куда хочешь. Хочешь, в ресторан?

Маринка покачала головой.

– Тогда можно поехать ко мне, – предложил я. – Познакомлю с Дэном.

Втайне я надеялся, что она откажется. Не потому, что не хотел знакомить ее с сыном, а потому, что хотел быть с ней только вдвоем.

– Поедем ко мне, – неожиданно пригласила она.

Я вздрогнул.

– Ты серьезно?

– Вполне! У меня, конечно, не такая роскошная квартира, как у тебя, но там, по крайней мере, сухо. Поехали?

Я с готовностью вскочил со скамейки и протянул ей руку. Марина подала мне свою, и я рывком привлек ее к себе. Надо ли говорить, что мы снова поцеловались?

– Я тебя просто не узнаю, – заметила она.

– Я сам себя не узнаю. Это все новый имидж.

– Он тебе идет.

– Возможно. Но будет лучше, если проголосуешь ты.

Она засмеялась и небрежно махнула рукой, остановив первую же попавшуюся машину.

Маринка жила на Ленинском проспекте. Помню, тогда я слегка удивился, зачем ей понадобилось добираться на метро. Меня снова кольнула ревность, но я не позволил этому чувству испортить мне настроение.

Дом, где жила моя ненаглядная, оказался солидной сталинской постройкой, стоявшей чуть в глубине двора. Чем-то он походил на тот, в котором жил я. Наверное, мрачным достоинством, свойственным архитектуре того времени.

– Криштопа живет рядом с тобой? – спросил я по дороге.

– Надо мной. У них трехкомнатная квартира, а у меня – двушка.

– Понятно. Раньше, помнится, они жили где-то в Медведково.

– Да. Роман Петрович купил квартиру в этом доме не очень давно. Лет пять назад.

– Ты с ними общаешься?

Марина пожала плечами и ответила короткими рублеными фразами:

– Не слишком близко. Они дружили с Вацлавом. Это квартира еще его родителей. По-моему, Вацлав помог им с переездом.

– Может, и денег занял?

– Не удивлюсь, – коротко ответила она. – Вацлав раздавал деньги, как гнилые помидоры.

Я замолчал. Говорить о ее муже мне совсем не хотелось. Не потому, что эта тема была мне неприятна. Просто она ассоциировалась с делами, а думать о делах мне сейчас казалось просто глупостью.

– Как выглядит Ольга Дмитриевна? – поинтересовался я.

– Только не говори, что ты тоже был в нее влюблен!

Я удивился.

– И не собираюсь... А почему, «тоже»?

– Потому, что Роман Петрович только и говорит о том, сколько народу полегло от несчастной страсти к его жене.

Меня удивило раздражение в ее голосе. Оно пахло ревностью.

– Я никогда не был в нее влюблен. И вообще, у них с мужем идеальный брак. Просто вспомнил.

– Она выглядит прекрасно, – наконец ответила Марина. – И у них по-прежнему идеальный брак. Не надышатся друг на друга.

Она сдавленно вздохнула. Я пристально смотрел на нее сбоку. Нет, этого не может быть. Она, что, влюблена в моего бывшего педагога?

Я проклял себя за мнительность. Ну, почему я не умею принимать подарки судьбы без того, чтоб пощупать, взвесить и посчитать? Сам отравляю себе жизнь.

Когда мы выходили из машины, дождь уже лил во всю. По тротуару неслись потоки воды, пачкая обувь. Я раскрыл зонт над Маринкой, и мы быстро побежали к подъезду.

Пока она отряхивала намокшие туфли, я украдкой оглядел вестибюль. Да, наши дома определенно похожи. Такой же симпатичный ремонт, новый лифт и сейфовые двери, говорившие о социальном уровне жильцов.

Мы поднялись на третий этаж. Все четыре двери на площадке были похожи друг на друга, как близнецы. Черные, железные, надежные. Лучшие друзья современного человека.

Марина открыла дверь в квартиру и вошла в коридор. Щелкнула выключателем и обернулась ко мне:

– Входи!

Я тщательно вытер ноги и шагнул следом.

Да, действительно, человеку, который привык к огромному пространству на входе, здесь было тесновато. Прихожая казалось узкой из-за большого зеркального шкафа-купе, занимавшего всю левую стену. Вообще-то мне было абсолютно наплевать, какая квартира у моей ненаглядной. Меня интересовали ее личные вкусы и пристрастия.

Маринка удалилась в комнату, а я наклонился и начал ювелирную работу по расшнуровке. Ее ботинки валялись в углу прихожей, как вещественная улика. Разорванные шнурки еще