Читать книгу - "Главное управление - Андрей Алексеевич Молчанов"

досадливо поморщился от брызнувших со сковороды капель шипящего жира. – Нашелся наставник… – Затем продолжил сокрушенно: – Где их взять, толковых баб? Одни дуры и хищницы… Или – прелюбодейки с внутрисемейными заморочками. Есть у меня, к примеру, одна приходящая дама. Семья у нее, пара деток, муженек. Он-то, собственно, нас и свел нечаянным образом. У дамы бизнес торговый, муженек на подхвате, а вернее, на довольствии… Ну, был бандитский наезд, он через знакомых на меня вышел, я с урками разобрался, а он, результатом вдохновленный, под крышу ко мне попросился. Вернее, супругу свою отрекомендовал. И на первом же нашем представлении она мне глазки на прощание состроила и в карман пиджака визиточку с явным значением уместила. Ну, понял я – дело за малым… А что бизнеса ее касалось как такового, проблем там никаких. Все чисто и правильно, хотя денежно. Ну а эпизод с наездом бандитским – горестная случайность. И вот беру я деньги месяц за месяцем за красивые свои глаза, а потом этот самый роман случается, и неудобно мне уже с любовницы получать. Да и повторяю: не за что. А деньги мне ее муж возил. Ну, он тоже понимает, что платит за пустоту, и состоялся между нами в итоге прямой разговор: что, дескать, будем мы рассчитываться по факту устранения неприятностей, коли такие случатся, а налог на безопасность аннулируем. На том расстались. Но проходит, представь, год, звонит мне моя дамочка и спрашивает осторожно: уехал ли от меня ее муж? Я спрашиваю: а он что, приехать был должен? Конечно, он тебе ведь деньги за крышу повез, как обычно… То есть ты понял? Этот тип родную жену разводил на бабки! А она мне ни гу-гу, все вроде в порядке вещей.

– Ну, потом-то она взъерепенилась на муженька?

– А как взъерепенишься? Куда тут дернешься? Ничего ведь и не скажешь… У нас же с ней прямого контакта как бы и не было, все через него… Так откуда в таком случае информация? В трамвае встретились или на приеме в посольстве? Придумать-то можно было, да и придумалось бы… Она не захотела. Да и не расстроилась особенно, представь. Ладно, сказала, с меня не убудет. А его тоже понять можно: любовница новая, потому расходы усиленные, и тактика их компенсации соответствующая. А семья, говорит, – это свято. Чего из-за чепухи копья ломать? Он к тому же заботливый папа. В зоопарк с дитем ходит, букварь помогает осваивать… Такая вот либеральная жизненная философия. Но я бы на месте этого кобелеватого прихлебателя оказаться не хотел. Есть у меня еще пара близко знакомых рублевских жен с аналогичными историями. Но эти девочки попроще, от скуки сытости их на приключения тянет. Да и знаешь, почему они рублевские? Потому что раньше стоили рубль… Теперь оконцовочка сказанному: невезуха у меня с большой и вдумчивой любовью, Юрок. Из деревни, что ли, какую невесту вывезти?..

– Но деревню из нее не вывести…

– И это точно…

На работу мы приехали, всласть отоспавшись и застав там ожидаемый тарарам: снятие Решетова перевернуло вверх дном правоохранительный улей, и в своем будущем никто уверенности не испытывал. Часть конторы бурлила, пытаясь обрести гарантии и благосклонность нового начальства, другая замерла в тревожном беспомощном ожидании.

Не желая вслепую соваться в высокие кабинеты, я с целью ориентации в пространстве рискнул позвонить Иосифовичу.

– У тебя все хорошо, – буркнул он. – Функционируй, скоро увидимся. Привет Акимову твоему, скажи, что обещал – исполню.

Назначенный верховодить нашим доблестным управлением генерал Сливкин – полный, подвижный мужичок лет пятидесяти, отчаянный добродушный матерщинник – принял меня с неожиданной теплотой, сразу же подчеркнув свое расположение к моей личности, одобрив старания по службе и заверив в своей всесторонней поддержке.

В благоволении ко мне нового руководства сошлось много факторов: покровительство заместителя министра, мощные результаты работы отдела, несправедливая опала со стороны Решетова, о которой все шушукались по углам, и боевое крещение в Чечне. Кроме того, ущемить меня, племянника вице-премьера, едва ли бы кто и рискнул. И начальством я рассматривался не в качестве жертвы, а в виде возможной опоры, способной пригодиться в его передвижениях по скользким коридорам власти.

В конторе между тем хрустели кости неугодных, шла борьба за квадратные метры кабинетов и их удобства между новыми назначенцами и тасовалась кадровая колода командных звеньев.

С тоскливыми всхлипами пропадали в безвестность и никчемность прошлые шефы, а на смену им, горделиво расправив плечи, входили в просторный парадный холл пришлые варяги, надменно всматриваясь в предстоящее для освоения пространство.

Готовность к поддержке выразил мне и Олейников, после возращения из Чечни получивший звание генерал-лейтенанта и должность начальника одного из самых значимых управлений Лубянки. С орденами он нас не обманул, он вообще не был склонен к вранью и пустым обещаниям, как множество особей с лампасами, и вскоре нас с Акимовым удостоил вниманием наш министр, вручив ордена Мужества и новые погоны: мне – полковничьи, соратнику – рангом ниже.

Погоны, как и было обещано за надлежащую справочку, нам выхлопотал Владимир Иосифович, присутствовавший на процедуре нашего возвеличения. Новый начальник конторы генерал Сливкин вдумчиво аплодировал происходящему на его глазах действу, с нежностью взирая на своих осыпанных милостями высшего руководства подчиненных.

Большой дипломат и дока Иосифович сделал во имя упрочения моих позиций и последующий ход, пригласив меня и Сливкина в свой кабинет, где за коньячком спросил моего мнения, как, дескать, наладить действия Управления, изжив проклятое наследие бандита и коррупционера Решетова.

Я отделывался общими фразами, уповая на мудрость нового руководителя и его громадный опыт, хотя происходил Сливкин из мусорской касты «колбасников» и вряд ли видел вживую хоть одного вора в законе или же профессионального киллера. Однако, когда речь пошла о помощнике бывшего главы Управления Соколове, уволенном из органов и находящимся под угрозой ареста, я, пораздумав, решил заступиться за бывшего соратника. Мелкая сошка, прихлебатель, мошенник средней руки оказался в роли шестеренки, соскочившей с оси и тут же угодившей во вращение иных шестерней механизма, которого почитал родным, а ныне крошившего его как вредный и чужеродный хлам.

Попав в оборот бывших сослуживцев, нацеленных командой свыше на его уничтожение, некогда вальяжный и хамоватый Соколов вел себя несоответственно своей гордой фамилии, рыдая на допросах и унижаясь перед сопровождавшими его туда сержантами из комендатуры.

Рыдать-то рыдал, но изворачивался всячески, понимая, что до уголовного дела в отношении Решетова не дойдет, а за болтливый язык и «чистуху» его, пешку, участливо погладит по голове дознаватель, а завтра по той же голове последует удар в подворотне, нанесенный