Читать книгу - "Высокая вода - Донна Леон"

Он ответил голосу из домофона, кто он такой, и открыл тяжелую дверь, когда сверху отперли замок. Он сунул зонтик в угол у входа, встряхнулся по-собачьи и начал подъем по ступенькам.

Сегодня у открытой двери стояла Бретт, она же впустила его в квартиру. Она улыбнулась, увидев его, и ее белые зубы сверкнули.

— Где же синьора Петрелли? — спросил он, пока его вели в гостиную.

— Флавия редко выходит раньше одиннадцати. А до десяти она вообще не человек.

Бретт шла впереди него по гостиной, и он заметил, что она как-то легче ходит и вроде бы меньше думает о том, как бы не причинить боль своему телу каким-нибудь непроизвольным жестом или движением.

Она усадила его и заняла свое место на диване. Серый свет падал на нее сзади, и ее лицо было затенено. Когда они уселись, Брунетти вытянул из кармана листок, на котором вчера делал записи, хотя ему было достаточно ясно, что нужно узнать.

— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о предметах, которые вы нашли в Китае, тех, которые вы считаете фальшивыми, — начал он без предисловий.

— Что вы хотите узнать?

— Все.

— Это очень много.

— Я хочу знать о тех вещах, которые вы считаете похищенными. И потом, мне надо знать, как это могло произойти.

Она незамедлительно стала отвечать.

— Сейчас я точно знаю, что там четыре фальшивки, одна ваза — подлинная. — Тут ее выражение изменилось, и она смущенно посмотрела на него. — Но я не представляю, как это можно было сделать.

Теперь не понял он.

— Но мне вчера говорили, что у вас целая глава в книге посвящена этому.

— А, — сказала она с заметным облегчением, — вот вы о чем: как их сделали. Я думала, вы о том, как их украли. На этот счет у меня нет мыслей, но могу рассказать, как производятся подделки.

Брунетти не хотел поднимать вопрос об участии Мацуко, по крайней мере сейчас, и поэтому просто спросил:

— Как?

— Это довольно простой процесс. — Ее голос изменился, обретя профессиональную уверенность. — Вы что-нибудь знаете о гончарном деле или керамике?

— Почти ничего, — признался он.

— Похищенные вазы были сделаны во втором столетии до нашей эры, — начала она объяснять, но он перебил ее:

— Больше двух тысяч лет назад?

— Да. У китайцев была очень красивая керамика, даже тогда, и очень сложные способы ее изготовления. Но украденные вещи были простыми, во всяком случае, для того времени. Они неглазурованные, ручной росписи, и обычно на них нарисованы животные. Основные цвета: красный и белый, часто по черному фону. — Она вскочила с дивана и подошла к книжному шкафу, где простояла несколько минут, обдумывая что-то, переводя взгляд с одного корешка на другой. Наконец она взяла книгу с полки прямо перед собой и принесла ее Брунетти. Она заглянула в указатель, потом открыла ее и перелистывала страницы, пока не нашла нужную. Открытую книгу она передала Брунетти.

Он увидел фото сосуда в форме тыквы, приземистого, с крышкой. О размерах его судить было трудно. Рисунок на нем располагался как бы тремя поясами: первый — горлышко и крышка, потом широкое поле в середине и третья полоса — по самому низу. На центральном поле, на самом выпуклом месте, красовался стилизованный белый зверь с открытой пастью — то ли волк, то ли лисица, то ли даже собака, — стоящий на широко расставленных задних лапах, раскинув в стороны передние. Ощущение движения, создававшееся линиями его конечностей, подчеркивалось геометрическим узором из загогулек и завитушек, шедшим, вероятно, по всему кругу. Край сосуда был заметно выщерблен, но главный рисунок был невредим и просто великолепен. В описании говорилось только, что это династия Хань, что для Брунетти ничего не значило.

— Это что-то вроде того, что вы нашли в Сиане? — спросил он.

— Это из Западного Китая, да, но не из Сианя. Редкая вещь; сомневаюсь, что мы найдем нечто подобное.

— Почему?

— Потому что прошло две тысячи лет. — Она явно была уверена, что этого достаточно для объяснения.

— Расскажите мне, как вы бы ее скопировали, — сказал он, глядя на фото.

— Сначала находите гончара-специалиста, у которого было время и возможность изучать находки, пристально их рассматривать, работать с ними, может быть, участника раскопок или сотрудника выставки, который их расставлял. Это позволило бы ему разглядеть мельчайшие детали, а также получить точное представление о толщине разных частей. Потом нужен очень хороший рисовальщик, который может скопировать стиль, уловить настроение такой вазы, а потом воспроизвести так похоже, чтобы казалось, что это тот же самый предмет.

— Насколько сложно все это сделать?

— Очень сложно. Но есть люди — и мужчины и женщины, — которые очень в этом поднаторели.

Брунетти поместил указующий перст прямо над центральной фигурой.

— Эта ваза повидала виды, сразу скажешь, что она очень древняя. Как они это воспроизводят?

— О, это относительно несложно. Они закапывают вазу в землю. Некоторые используют выгребные ямы и закапывают туда. — Видя невольное отвращение Брунетти, она пояснила: — Краску разъедает, она быстрее линяет. Потом они еще откалывают маленькие кусочки, обычно с краев или со дна. — Для наглядности она показала на маленький скол на краю сосуда на фото, как раз под крышкой, и у дна, где тот касался земли.

— Это трудно? — спросил Брунетти.

— Нет, сделать предмет, который обманет дилетанта, несложно. Гораздо труднее сотворить нечто, способное ввести в заблуждение специалиста.

— Вроде вас? — спросил Брунетти.

— Да, — сказала она без ложной скромности.

— А как вы узнаете? — спросил он, потом дополнил вопрос. — По каким признакам вы отличаете подлинное от подделки?

Прежде чем ответить, она пролистала несколько страниц книги, то и дело останавливаясь, чтобы поглядеть на фото. Наконец она захлопнула ее и глянула на него.

— По краске, соответствует ли цвет предположительному периоду изготовления. И по линиям, чувствуется ли неуверенность при их проведении. Это подсказывает, что художник пытался что-то скопировать и вынужден был думать об этом, задерживаясь, чтобы правильно их воспроизвести. У художников того времени не было стандартов; они просто рисовали что хотели, поэтому линии у них всегда четкие и непрерывные. Если им не нравилось, они скорее разбили бы горшок.

Он немедленно прицепился к слову.

— Горшок или ваза?

Она рассмеялась в ответ на его вопрос.

— Теперь, две тысячи лет спустя, это вазы, но я думаю, что для людей, которые их делали и пользовались ими, это были всего лишь горшки.

— А для чего их использовали? — спросил Брунетти. — Изначально.

Она пожала плечами.