Читать книгу - "Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко"

— Смотри, я буду ждать. — Сонька снова поцеловала парня. — И будь осторожен. Ты должен беречь себя. Как папа будущего ребенка.

Он, пораженный, повернулся к ней:

— Ты… беременна?

— Похоже, да.

Он взял ее руку, стал целовать длинные пальцы.

* * *

Особняк был двухэтажный, обнесенный высокой железной оградой. Свежая штукатурка на стенах дома и аккуратно подстриженные кусты указывали на заботливого хозяина.

Михаил, одетый в строгое пальто, не спеша и достойно вышел из экипажа, направился к воротам. В будке при входе оказался бравый солдат с ружьем в руках, который при появлении Блювштейна выглянул из окошка и строго полюбопытствовал:

— Чего желаете, господин?

Тот на секунду растерялся, однако быстро нашелся, бодро, чуть ли не по-военному ответствовал:

— По приглашению Варвары Тихоновны.

— Как доложить?

— Господин Александр Ковалев из гостиницы «Метрополь».

— Просим подождать.

Служивый прикрыл окошко и позвонил в колокольчик, на звук которого тут же прибежал второй солдат.

— Доложи барыне, что пожаловал господин Ковалев из гостиницы… — приказал первый солдат, забыв наименование гостиницы. — Из какой гостиницы, господин хороший?

— Из «Метрополя», господин Ковалев, — просто, хоть и раздраженно повторил Блювштейн.

— Ковалев из «Метрополя»!

Второй солдат убежал, охранник на воротах и Михаил скучали.

— И что ж, — поинтересовался гость, — всегда так охраняют барыню?

— А то как же? — удивился солдат. — Так велено.

— Чтоб не своровали, что ли? — засмеялся Блювштейн.

— Всяко бывает, — рассудительно сообщил страж. — Всякий народ по улице ходит. Бывают такие, что и украсть могут.

— Барыню, что ли?

— И даже барыню. Муж у барыни был оченно большой генерал.

Второй солдат вскоре вернулся, передал распоряжение.

— Велено пускать!

Михаил вошел во двор, в сопровождении солдата зашагал к парадному входу. По пути заметил, что несколько солдат метут двор, а некоторые — тоже солдаты — кормят в конюшне лошадей, выносят навоз и прочий мусор.

В самом особняке провожатый передал гостя вышколенному дворецкому, и тот повел Михаила по широкому лестничному маршу на второй этаж. Наверху дворецкий принял пальто гостя и отпустил Блювштейна, жестом показав вперед:

— Милости просим в открытую дверь.

Михаил открыл резные двери и ошеломленно остановился: зал сверкал позолотой, хрусталем, дорогой мебелью, тяжелыми гардинными шторами.

Вдова, увидев вошедшего молодого человека, поднялась с изысканного кресла и двинулась навстречу.

— Боже, Александр! Не верю собственным глазам. Неужели вы сдержали слово?

Он галантно поцеловал ей руку, так же галантно проворковал:

— На чем основаны ваши сомнения, Варвара Тимофеевна?

— О, вы даже помните имя?

— Я буду помнить его всю жизнь.

— Опасные слова произносите, — кокетливо прищурила глаза вдова. — А вдруг и на самом деле такое случится?

— Буду счастлив.

Они прошли к столику и креслам в центре зала, Блювштейн вежливо дождался, когда дама опустит свой зад на сиденье, после чего тоже сел. На столике стояли вазы с фруктами и сладостями, вино. Бесшумно возник дворецкий, разлил вино по бокалам и так же бесшумно удалился. Генеральша подняла бокал.

— За вас! Благодарю за пунктуальность и смелость.

— Смелость? — удивился Блювштейн.

— Да, смелость. Потому что решиться на визит к столь почтенной даме — это чего-то да стоит.

Михаил сделал глоток, с полуулыбкой взглянул на Варвару Тимофеевну.

— Думаю, визит будет чего-то стоить.

Дама хохотнула, поставила бокал на столик.

— Ваша очаровательная супруга отпустила вас?

— Как и у жен, у мужей тоже есть свои уловки, Варвара Тимофеевна.

— Я хочу вас попросить, — она дотянулась сухонькой ручкой до его руки, сжала, — именуйте меня просто Варвара. Слышать из ваших уст Варвара Тимофеевна — пытке подобно. Несмотря на возраст, я была и остаюсь женщиной.

— Хорошо, Варвара, — согласился Блювштейн.

— Благодарю. — Дама снова отпила вина, и было видно, что она волнуется. — А ваша супруга действительно хороша. О ней судачил весь ресторан!

— Это комплимент или осуждение?

— Нет, что вы?! Безусловно комплимент. Женщина должна обращать на себя внимание.

— Мы будем говорить о мужьях и женах? — насмешливо спросил Блювштейн.

— Почему бы нет? В этом нет никакого ханжества. Можете задать любой встречный вопрос.

Михаил выпил вина.

— Как давно вы похоронили супруга?

— Чуть более года. И знаете, устала от одиночества и тоски. Захотелось жизни!

— Поэтому вы рискнули пойти в ресторан?

— Вы хотите сказать, рискнула пойти одна? Это вы хотели сказать?

— Примерно.

— А что мне оставалось? Похоронить себя заживо? Подруг нет, мне муж запрещал с ними общаться. Пить вино в этом склепе, а утром бродить по нему с разламывающейся головой? Я очень давно не выходила в свет. Болезнь мужа, траур, косые взгляды сослуживцев… Это очень суровое испытание. Александр. Поэтому и рискнула отправиться в ресторан, где меня никто не знает. Я ведь не так стара, как могу показаться!..

— Вы прелестны.

— Замолчите, — вдова приложила ладошку ко рту молодого человека. — Лгите, но не так грубо. — И неожиданно попросила: — Поцелуйте мне этот пальчик… Мне нравится. Это очень волнует.

Блювштейн принялся целовать пальцы, отчего Варвара Тимофеевна застонала и слегка закатила глаза.

— О, Александр… О боже… Что вы делаете? Я сейчас сойду с ума, Александр…

Вдова сама стала жадно целовать Блювштейна, после чего сжала его лицо руками и так потащила в одну из дверей.

— Сюда… Сюда прошу… Не бойтесь… Ничего не бойтесь… Сюда, Александр…

* * *

Варвара Тимофеевна спала. Спала крепко, довольно сильно посапывая. На столике, рядом с постелью, стояли початые бутылки вина и шампанского — вдова отдохнула вволю!

Михаил приподнялся на постели, прислушался. Было тихо, никакого шума или шагов, только дыхание вдовы. Он слез с кровати, натянул брюки, подошел к окну: двор был хорошо освещен газовыми фонарями, никого видно не было, лишь одиноко нес службу возле ворот караульный.