Читать книгу - "След Полония - Никита Александрович Филатов"

Судя по всему, эта фамилия была неплохо знакома человеку, стоящему за спиной, и непродолжительная пауза, последовавшая за ответом, объяснялась тем, что он просто не сразу решил, как следует отреагировать на услышанное.

— И о чем же вы разговаривали?

— К сожалению, наша личная встреча не состоялась.

— Почему?

— Не знаю. Он прислал вместо себя представителя.

— Представителя? — Очевидно, и это не удивило того, кто задавал вопросы.

— Да, тоже русского. Он назвал себя Алекс, но это не полное имя…

Откуда-то из-за плеча появилась мужская рука — и первым делом Лукарелли обратил внимание на грязноватый манжет светло-серой рубашки.

— Кого-нибудь узнаешь?

На фотографиях, сделанных с небольшим интервалом при помощи специального телескопического объектива, два человека разговаривали о чем-то на фоне стеклянной витрины торгового центра.

— Ну что? Не слышу.

Не разумом и логикой, а звериным чутьем профессионального авантюриста Лукарелли понял, что именно этот момент в разговоре является ключевым.

— Что мне будет за правильный ответ?

— А чего ты хочешь? — удивился голос за спиной.

Догадаться было несложно:

— Я не хочу умирать.

— Ну, кто же хочет! — Судя по голосу, человек за спиной снисходительно улыбнулся. — Хотя в принципе и умереть можно очень по-разному… понимаешь?

— Понимаю, — кивнул итальянец.

. — Тогда не надо торговаться. Итак?

Лукарелли провел языком по разбитой губе:

— Тот, который справа. Со светлыми волосами… это и есть Алекс — Алексей Литвинчук, бывший сотрудник русской разведки. Он сейчас получил статус беженца в Великобритании.

— Откуда тебе все это известно?

— В газетах печатались его фотографии…

— Ну? Можешь ведь, когда захочешь! А что по поводу второго?

— Нет. Его я, по-моему, раньше не видел.

Кажется, ответы вполне удовлетворили человека, стоящего за спиной Лукарелли, и он убрал руку с фотографиями.

— Кто тебя послал в Лондон?

— Никто не посылал. Видите ли…

Некоторое время господин Лукарелли потратил на очень подробный и довольно убедительный рассказ о том, какое значительное положение он занимает в итальянской политической элите и каким международным авторитетом пользуется среди экспертов по ядерным вооружениям. Разумеется, вопрос о своем собственном многолетнем негласном сотрудничестве со спецслужбами некоторых государств он при этом деликатно обошел стороной…

Для пущей убедительности ему пришлось то и дело путать итальянские слова с английскими и даже несколько раз запинаться, чтобы сломать безупречную стройность повествования — тогда невидимый собеседник, немедленно и охотно, подавал своему подручному команду: применить физическое воздействие…

После чего допрос опять возвращался в деловое русло.

Наконец человеку за спиной это все, видимо, надоело:

— Хорошо. Л теперь расскажи, что тебе известно про полоний…

— Про что?

Огромная ладонь вооруженного громилы перекрыла господину Лукарелли воздух, и очередной болевой удар, казалось, вывернул наизнанку каждую клеточку его организма. В этот раз профессору удалось на несколько спасительных секунд потерять ощущение реальности, и первое, что он увидел, придя в себя, был обыкновенный пластиковый шприц, наполненный прозрачной жидкостью.

— Не хотелось, конечно. Но ты сам виноват!

— Что это?

Итальянца даже не стали наказывать за вопрос.

— Это специальное лекарство — от вранья, оно развязывает языки даже самым упрямым.

— Не надо!

— Нет-нет, ничего страшного! Даже больно не будет… Ты просто начнешь смеяться, радоваться, пускать слюни — и скорее всего до конца жизни так и останешься счастливым дурачком, если я немного ошибусь с дозировкой.

— Не делайте этого, прошу вас!

— Почему? — удивился человек со шприцем. — Назови хоть одну причину.

— Русский знает меня в лицо.

— Допустим. Ну и что?

— Без моего участия сделка не состоится!

— Какая сделка?

— Полоний…

Кажется, это и в самом деле было ключевое слово.

— Рассказывай.

— Господа, развяжите мне руки. Пожалуйста…

— Потерпишь. Не так уж и долго осталось.

— Простите… — Лукарелли поежился, как от удара. — На упоминание о проекте «Полоний» я наткнулся еще в начале этого лета, разбирая для парламентской комиссии стенограммы допросов Митрохина, которые мы получили от англичан. Кстати, вы вообще представляете, кто такой был этот Василий Митрохин?

— Русский шпион?

— О, все не так просто! Майор КГБ Советского Союза Василий Митрохин, бывший сотрудник архивного отдела советской разведки, почти двадцать лет копировал совершенно секретные документы и создавал из них свою собственную картотеку. Он от руки переписывал информацию на маленькие кусочки бумаги, а потом выносил из архива домой, спрятав в ботинки, носки или брюки. Представляете? Копии он все это время хранил у себя на даче под полом — в контейнерах для грязного белья и в огромных пакетах из-под молока, которые русские называют бидонами. В девяносто втором, через семь лет после ухода в отставку, он отправился в Ригу и попросил в посольстве США политического убежища. Однако американцы не заинтересовались архивом Митрохина, так как его копии не были оригинальными документами и свободно могли оказаться подделкой.

— Ну и что?

— Сейчас в ЦРУ считают, что это был один из их самых больших промахов…

— Плевать! Дальше.

— Митрохин тут же обратился в находящееся рядом посольство Великобритании, где его сразу приняли как родного и даже присвоили агентурный псевдоним — Грустный. А потом и вообще вывезли в Англию вместе с семьей, в обмен на две тысячи страниц совершенно секретной информации… Дело в том, что при растянувшемся на много лет переезде советской разведки на новое место, в поселок Ясенево, майор Митрохин отвечал за сохранность архива. В первую очередь документов, касающихся нелегальной агентуры в странах Запада и так называемых специальных операций КГБ за границей. В его обязанности входило описание почти трехсот тысяч папок и составление на каждую из них индексной карты, после чего запломбированные ящики перевозились, вскрывались и расставлялись на полках под его же наблюдением. С какого-то момента, убедившись в отсутствии слежки и личных досмотров, Митрохин стал делать выписки на мелких клочках бумаги, которые затем сминал и выбрасывал в корзинку для мусора. Перед уходом он эти клочки забирал с собой…

— Все это слишком похоже на сказку, синьор Лукарелли.

— Нет, господа, это очень важно, и вы сейчас поймете почему! — испуганно дернул плечом итальянец. — Василий Митрохин учел ошибки других перебежчиков и подстраховался. Во-первых, прекрасно понимая, что сведения, которыми он располагает, стечением времени утратили оперативный интерес, он сделал упор на объеме и тщательном документировании информации. Казалось бы, чего стоят рукописные бумажки — не оригиналы, не факсимильные копии? Но хорошо систематизированный архив способен подтвердить или опровергнуть уже имеющиеся данные, полученные из других источников, особенно если он снабжен шифрами и прочими реквизитами… — Профессор сглотнул слюну и, убедившись, что никто его не перебивает, продолжил: — Во-вторых, Василий Митрохин