Читать книгу - "Мужчина ее мечты - Виктория Угрюмова"

Час от часу не легче, как вздыхает Вероника Валентиновна, когда ее что-то огорчает.

* * *

Я занималась тем, что с наслаждением распаковывала свежекупленные кожаные брюки, лиф и куртку. Шелестела и шуршала кульками и целлофаном, обстригала бирки и отковыривала наклейки. Денег такое удовольствие стоило целую кучу, и я старалась не думать о расходах, потому что заработать инфаркт, не успев все это великолепие как следует примерить, — настоящее кощунство. Я же говорила, что с горя возникает желание себя чем-то побаловать.

В поисках маленьких ножниц я забрела в комнату и обнаружила отсутствие телефона на привычном месте. Ну просто весь в меня. Оказывается, вчера, когда ушел Павел, я забыла вытащить его из кладовки — он надежно запакован в десять с хвостиком авосек и засунут на самую дальнюю полку. И утром тоже не вспомнила о его существовании. Так что ни Игорь, ни Владимир Ильич дозвониться до меня не могли при всем желании. Как ни странно, меня это даже порадовало. Пора собраться с мыслями и посидеть в тишине за вместительной чашечкой какого-нибудь алкоголя. В прошлый раз благое сие намерение завершилось знакомством с Владимиром Ильичом, а после и с Игорем, и мысли окончательно разбрелись. Но попробовать все-таки стоило. Что-то не складывалось, не состыковывалось у меня. Либо я чего-то не знала, либо в своих рассуждениях отталкивалась от ложной предпосылки.

Если меня настигло прошлое — как любят говорить американские кинозвезды на десятой минуте крутого триллера, стоя над остывающим трупом малознакомого человека, — то оно сделало это как-то неправильно. Мое прошлое очень солидное, основательное и шутить не любит. Все эти фигли-мигли с сообщениями в компьютере, телефонным хулиганством и злостным проникновением на территорию, являющуюся моей частной собственностью, ему не по чину. Слишком это несерьезно и попахивает дешевой опереточной угрозой. А моему прошлому попусту грозить не нужно — ему плевать, оно и так знает, что его боятся. А не бояться его могут только олигофрены на последней стадии дебилизма.

Только что смотрелась в зеркало и характерных признаков данного заболевания не обнаружила.

Но ощущение реальной опасности, чьего-то незримого присутствия (и я вовсе не о надоевшем крысообразном типусе), не покидало меня. В современном обществе это состояние принято называть излишней мнительностью, а в особо серьезных случаях — манией преследования и активно лечить.

Мой учитель называл это проявлением экстремального разума гоку-и. Я не волновалась и не подозревала, что меня кто-то ищет. Я просто знала. Не могу сказать, что сие знание доставляло мне радость или облегчение, но зато я приготовилась к любым неожиданностям. Впрочем, к ним я была готова всегда, но не зря же твердят, что надежда умирает последней. Мне так хотелось верить, что я действительно начала новую жизнь и отныне живу по другим законам.

Не вышло…

Ну и черт с ним!

А бояться бесполезно. Страх отнимает способность трезво мыслить и заставляет свою жертву совершать множество глупостей. Мне бы не хотелось так нелепо выглядеть. И потому я сижу и терпеливо жду, кто придет ко мне и что скажет. А уже тогда стану решать, как мне поступить.

Все проблемы решаем по мере поступления. Кто-то невыразимо далекий и почти забытый мною часто любил повторять эту фразу. Я не помню его лица, имени и голоса, а помню только слова. Согласитесь, странный способ существования в чьей-то памяти и мало кто на него не обидится.

Я со вкусом и обстоятельно нарядилась во все новенькое, сделала соблазнительный вечерний макияж, накрыла маленький столик в комнате всякими вкусностями (чтобы долго не возиться, их можно описать оптом как «поцелуй желудку») и откупорила бутылку коньяка «Мартель», которой в этом месяце как раз исполнилось девяносто четыре года. Я держала этот коньяк для особенного события, и мне кажется, что такое событие произошло.

Я вступила в такой период своей жизни, когда не уверена в том, что завтра для меня наступит. Соответственно я не уверена в том, что мне приведется выпить этот коньяк позже. Согласитесь, это совсем неплохой повод, чтобы со вкусом тяпнуть за свое драгоценное здоровье. Есть еще одна причина, по которой сегодня я имею полное право нализаться в зюзю: у меня день рождения. Скажу вам но секрету — мне тридцать четыре года. И вот уже много лет я отмечаю этот праздник в одиночестве.

Я зажгла свечи, выключила свет, налила коньяк в подогретый широкобедрый бокал, поставила любимую музыку, устроилась поудобнее и церемонно чокнулась со своим отражением в зеркале.

Ну конечно, в двери кто-то поскребся…

* * *

Если Игоря я и не ожидала увидеть, то все же не слишком удивилась его появлению. В конце концов, какие-то отношения между нами завязались, что бы я по этому поводу ни говорила. Но человек, стоящий рядом с ним, потряс меня своим вторжением в мою жизнь. Передо мной возвышался Максим Одинцов, мой бывший сокурсник и любимый ученик Уэсуги Нобунага, собственной персоной. И не в том дело, что он не имел права этой самой персоной возвышаться или производить иные разнообразные действия, а в том, что он погиб несколько лет назад вместе со своими товарищами из отряда «Фудо-мёо». Я верю в привидения. Но не в те, что приходят в гости со вполне живым спутником, букетом цветов, шампанским и тортиком и что от волнения идут красными пятнами.

Макс ничуть не изменился — только немного похудел и постарел. Но время не щадит никого. Это я знаю, как никто другой, потому что редко кто и ведет такую отчаянную войну со стремительно идущими годами.

— Как была красавица, так и осталась. Как будто вчера виделись на занятиях и не прошло столько лет, — негромко проговорил он, делая шаг мне навстречу.

— Здравствуй, Макс, — прошептала я.

— Здравствуй, Лерка, — выдохнул он и крепко-крепко меня обнял.

Его серый пиджак, как и когда-то давно, пах сладким одеколоном и сладковато-горьким табаком. Макс всегда много курил. Я тоже обняла его и — все-таки ненормальное существо человек — все время думала, куда приткнуть бокал с коньяком…