Читать книгу - "Дама в автомобиле в очках и с ружьем - Себастьян Жапризо"

В Марселе я открывала его по просьбе Филиппа. И замок так и остался незапертым.

На моих глазах большой палец жандарма надавил на кнопку, оторвался от нее и снова надавил, уже сильнее. Я услышала, как щелкнул замок, и поспешно прижала крышку багажника правой рукой. Вероятно, слишком поспешно, потому что жандарм в темных очках вдруг в недоумении замолк. Он посмотрел на багажник, потом на меня и, несмотря на темные стекла своих очков, наверняка заметил, как я побелела. Он спросил меня:

– Вам нехорошо? Я кивнула. Я безнадежно пыталась что-нибудь сказать, чтобы отвлечь его внимание от машины, на которую он снова посмотрел, но не могла ничего придумать. Второй жандарм тоже смотрел на мою руку, словно прилипшую к крышке багажника. Я убрала ее. После нескончаемого молчания тот, что помоложе, наконец сказал, уже уходя:

– Ничего, держитесь. А в следующий раз ставьте машину на стоянку.

Он притронулся указательным пальцем к фуражке, и оба они, не оборачиваясь, пошли по тротуару к пристани. Дрожащими руками я отыскала в сумочке ключи. Заперла багажник. Затем, сев за руль, застыла на несколько минут, уставившись неподвижным взглядом в пространство, и только потом нашла в себе силы тронуться с места. Меня трясло. Я очень чувствительная психопатка.

В номере гостиницы "Белла Виста" жужжал вентилятор, не принося ни капли прохлады, в лучах солнца плясали пылинки. Я закрыла ставни, разделась и легла на застланную постель, поставив телефон рядом с собой.

Я попросила телефонистку заказать мне два номера: 5-40 в Жуаньи и домашний телефон одного художника из агентства, некоего Бернара Тора, с которым я была дружна и который несколько раз сопровождал шефа в Женеву на встречу с представителями фирмы Милкаби. Он должен знать, в какой гостинице обычно останавливается Каравей. Я позвоню Аните, признаюсь, что уехала на ее машине, и скажу, что мне нужны ее свидетельские показания, чтобы вызволить меня из беды. Анита мне поможет.

Бистро в Жуаньи мне дали первым, так удачно, почти сразу же. Я попросила к телефону хозяина. Он не сразу припомнил меня. Белый костюм, светлые волосы, темные очки, американская машина – нет, это ему ни о чем не говорит. Но когда я сказала, что какой-то шофер грузовика с ослепительной улыбкой настоял, что он заплатит за меня, хозяин вспомнил его:

– Высокий брюнет, что ездит на "сомюа"? Еще бы я его не знал! Это Жан, Жан с "сомюа". Он проезжает здесь каждую неделю.

– Простите, Жан, а как дальше? Я не расслышала.

– "Сомюа – это марка грузовика, который он водит. А фамилии его я не знаю. Он марселец, и его все называют Рекламной Улыбкой.

Как смешно, ведь и я прозвала его так же. Я рассмеялась. Я была довольна. Наконец я нащупала какую-то нить, и мне уже казалось, что все мои неприятности, как по волшебству, скоро рассеются.

– Вы говорите, он марселец? Вы не знаете, сейчас он в Марселе? Где бы я могла найти его?

– Вы слишком много хотите от меня. Я знаю только, что в субботу он ехал на Юг. Но где он сейчас, понятия не имею. Если хотите, я могу ему передать что нужно, когда он будет возвращаться.

Я ответила, что тогда будет слишком поздно, мне необходимо разыскать его немедленно. "Ах, вот как! – воскликнул хозяин, а потом так долго молчал, что я даже подумала, не повесил ли он трубку. Но нет. Он вдруг сказал мне:

– Подождите, мадемуазель, я кое-что придумал. Одну минутку.

Теперь я слышала в трубке гул голосов, стук посуды. Я пыталась восстановить в памяти это бистро, в котором была два дня назад. Длинная деревянная стойка, фотографии разбитых грузовиков, трехцветная афиша, объявляющая о гулянье 14 июля. Я представила себе закусывающих шоферов, красные круги на клеенке – следы от стаканов с вином. И сама внезапно почувствовала сильный голод и жажду. Со вчерашнего дня я выпила только две чашки кофе. В трубке раздался чей-то голос:

– Алло! Кто у телефона?

– Меня зовут Лонго, Даниель Лонго. Я сказала мсье, который со мной разговаривал…

– Что вы хотите от Рекламной Улыбки? Мой новый собеседник тоже говорил с южным акцентом, как-то присвистывая, и голос его звучал недовольно, видно из-за того, что его оторвали от обеда. Я снова изложила все с самого начала, беспрерывно повторяя "простите, мсье", "сами понимаете, мсье".

В ответ он сказал:

– Рекламная Улыбка – мой товарищ по работе. Поэтому я хочу знать, с кем имею дело. Если вы в него втюрились, это одно, но если речь идет о чем-то еще – в конце концов, откуда мне знать, что там у вас на уме, – то я не хочу подводить друга. Вы понимаете меня? Вот станьте на мое место…

В общем, как завелся… Я думала, у меня будет нервный припадок. Но все же, когда мне удалось вставить слово, я сумела сохранить все тот же смиренный тон. Я сказала, что он угадал, я действительно хотела повидаться с его другом, потому что он назначил мне свидание, но я не пришла, а теперь, конечно же, сожалею об этом, – одним словом, да, он угадал. И тут он выказал такую деликатность, от которой растаяли бы даже камни, а если учесть, сколько стоит минута телефонного разговора, то проявил просто истинное мастерство.

– Ладно, я не настаиваю. Коли это любовное дело, я молчу.

Уж во всяком случае, не я буду лишать приятеля удовольствия.

Но вы обязательно скажите ему, что я вас свел только потому, что вам невтерпеж, а то он еще сочтет меня трепачом.

Вот зануда! В конце концов он все же сообщил, что его друга зовут Жан Ле Гевен, что живет он в Марселе, в квартале Сент-Март, – точного адреса он не знает, но я могу позвонить нанимателю Рекламной Улыбки: фирма Гарбаджо, бульвар Дам, телефон Кольбер 09-10. У меня ушло бы слишком много времени, чтобы записать все это правой рукой, и я попросила его повторить, чтобы запомнить.

Прежде чем повесить трубку, он еще целую вечность бубнил:

– Да, заодно передайте ему, чтобы, когда поедет обратно, забрал четыре тонны на улице Лувра. Скажите, что это я ему передал. Сардина. Он поймет.

Четыре тонны груза. На улице Лувра. Ну, валяйте, желаю удачи.

Телефонистка на коммутаторе гостиницы ответила мне, что Париж еще не дали. Я попросила соединить меня с номером Кольбер 09-10, а также подать мне обед в номер. Контору Гарбаджо мне дали сразу.

– Ле Гевена? – спросил женский голос. – Вам не повезло, дорогая, он уже уехал! Подождите-ка, он должен был грузиться у причала. Позвоните Кольбер 22-18, может, еще застанете его. Но знаете, сегодня вечером он должен забрать свежие овощи в Пон-Сент-Эспри. Так что едва ли он там задержится.

– Вы хотите сказать, что он едет в Париж? На своем грузовике?

– А вы полагаете, что он отправится туда поездом?

– Разве он работает четырнадцатого июля?

– Да вы что, мадам, судя по вашему парижскому выговору, не мне вам, конечно, объяснять, но парижане едят каждый день. Даже четырнадцатого июля!