Читать книгу - "Високосный, 2008 год - Александр Омельянюк"

– «Надь ты действуешь, как Петька против Василия Ивановича Чапаева в известном анекдоте про малину! Когда он с другого берега реки уговорил Чапаева переплыть к нему, чтобы показать тому издали, сколько много малины на противоположном берегу!».

Но беспардонность Надежды на этом не закончилась.

Не прошло и часа, как она бесцеремонно залезла в рабочий стол Платона за ножницами.

А тот подумал: Да! Её, небось, в детстве не учили, что нельзя без спроса лазать по чужим столам?!

– «У меня над столом лампочка перегорела!» – тут же, пользуясь случаем, объявил Платон начальнице.

– «А ты не сможешь без неё?!».

– «Конечно, нет! Надо очень напрягаться, и я могу промахнуться! Качество получится даже хуже, чем у Гаврилыча!».

А днём, около обеда, Надежда угостила Платона кофе с бутербродом, предложив ему:

– «Платон! Будешь бутерброд с маслом и сыром?».

Но не успел тот ответить «Да!», как затаивший на него злобу Гудин, наконец, дорвался до своего объедчика, и влез со своим комментарием:

– «А он у нас всё съест!».

Тогда Платон спокойно объяснил завистнику:

– «А вообще-то, всем известно, что здоровый мужик и ест много, а больной, хилый, и старый ест мало! И это существенный факт!».

Видимо Иван Гаврилович всё ещё переживал за то, что Платон, по его мнению, не скромничал при заказе еды во время празднования его дня рождения. Но бог тут же шельму и пометил.

Платон, ставя открытый пакет с молоком на стол Гаврилыча, около которого все обычно наливали кипяток в чашки, что-то сделал с ним непонятное.

Пакет упал боком на стол, вылив на него часть молока, большая часть которого пролилась и на рядом стоящий красный, кожаный диван.

Платон тут же схватил полотенце и начал смакивать им белое с красного, успев даже про себя отметить необычное сочетание ярких, контрастных цветов.

А Гаврилыч разъярился и вспомнил, как Платон ошпарил ему яйца кипятком, на что тот засмеялся.

Гудин же в ответ пригрозил по Платоновым пройтись топором.

– «Да это у тебя они огромные, не промажешь! А у меня они маленькие, не попадёшь!» – уел он Гаврилыча неожиданно с другой стороны.

Тот не ожидал такого поворота и не смог ничего ответить, дабы не отвергать комплимент Платона по поводу размера его, Гудина, яиц.

Нападать теперь на Платона ему было незачем. Да и Надежда уже вмешалась, прерывая дискуссию о яйцах:

– «Ну, хватит Вам!».

Но Гаврилыч не унимался.

Закончив о яйцах, он перешёл на другое:

– «Вон он наше полотенце взял вместо тряпки вытирать!».

На что провинившийся возразил:

– «Так надо скорее вытирать молоко-то! А то потом оно разложиться, вонять тебе тут будет!».

В ответ теперь уже высказался Гаврилыч:

– «Вон тряпка перед тобой лежит, очки сними!».

– «Да у меня их нет!».

Тогда Гудин приоткрыл занавеску и показал тряпку на подоконнике, тут же добавив, обращаясь уже к Надежде:

– «Небось, его Ксюха постирала полотенца? Надо у него там взять чистое. Чего он нашим-то вытирает?».

Опять говно пёрло из него во все щели.

Фу, какой мерзкий тип, этот мстительный Гаврилыч! – мысленно резюмировал Платон.

Позже Надежда спросила его об этом инциденте, на что тот неожиданно для неё ответил:

– «Да я пролил молоко, наверно, потому, что Гаврилыч мне под руку гадости говорил?! Оговорил за то, что я ем, якобы, всё подряд. Ну, ты же слышала!? Так ему и надо, козлу… молока!».

А потом и Алексей в шутливой форме спросил Платона:

– «Иван Гаврилович обижается, что ты на его стол молоко пролил?!».

На что Платон не менее шутливо ответил:

– «Да-а! Для козла молока! Чтоб хоть польза была!».

И эта история имела продолжение.

Через день Платон попросил Алексея, игравшего в углу за компьютером на месте Гудина, передать ему вскипевший чайник, стоявший за ним дальше.

Так сидевший рядом Гаврилыч вскочил, как уже ошпаренный, и отшатнулся в сторону, оправдываясь, и задираясь к Платону:

– «Ещё обольёт?!».

– А-а! Ссышь?!» – с полуслова понял его Платон.

– «Конечно! Башка же не работает!» – довольный своей речевой находкой, съязвил Гудин.

– «Так, а ты не выключай её, чтоб батарейки не садились!» – посоветовал ему Платон.

Но на следующий день Иван Гаврилович всё же не выдержал мучений осознания своей обобранности Платоном на свой же день рождения, и поделился заветным знанием сразу со всеми:

– «Платон, вон жрёт как?! Он в мой день рождения больше всех заказал!».

– «Ваньк! Ты что мелишь-то? Я наоборот тебя пожалел. Решил тебя, нищего, не разорять. Все кофе заказали, а я нет! Что ты всё мучаешься, смотришь, сколько я съел! Я все заказы брал самые дешёвые, да и сумма моего заказа была меньше среднего на мой день рождения! Так что ты не прав!».

По этому поводу Ксения вечером на даче предложила Платону говорить в будущем Гудину её коронное:

– «Когда Иван Гаврилович тебе будет ещё что-нибудь подобное говорить, ты осади его короткой фразой: Ваньк, много текста!».

– «Тогда уж лучше Ванёк! Это больше соответствует действительности».

– «Хорошо!» – согласилась жена.

– «Я вообще впервые вижу глупого человека, который со всей своей безмозглостью лезет в сатирические и даже трагикомические герои моего романа. Он даже не лезет, а просто рвётся, распихивая всех локтями и гадким языком!» – прорвало на эмоции мужа.

В общем, для Платона Гудин, как персонаж, весь уже вышел в тираж.

А количество героев романа Платона всё возрастало и возрастало. Вместе с этим и возрастало количество их высказываний, в том числе мудрых и смешных. И Платону теперь часто приходилось пользоваться их фразами в повседневной жизни. Совершалась, как бы обратная связь.

Он теперь цитировал своих героев, которых сам же и выдумал, их слова, мысли и выражения. Получилось, что эти высказывания героев в романе Платона в совокупности стали как бы кладезем, банком, хранилищем мудрых и смешных мыслей, историй, анекдотов, случаев и прочего.

А Платон уже так возненавидел единственного в Мире человека, с которым у него были плохие отношения, что стал даже мечтать, чтобы тот когда-нибудь нарвался на его толчок телом, мощный и беспощадный. Естественно физический толчок, а не туалетный.