Читать книгу - "Батареи Магнусхольма - Дарья Плещеева"

Спорить с квартирной хозяйкой Лабрюйер не стал.

Утро следующего дня началось с визита в фотографическое заведение госпожи Красницкой.

Это случилось, едва Ян отворил двери. Лабрюйер читал конторскую книгу, Каролина принимала по телефону заказ, Пичи еще не было — сидел в школе на уроках, только и мечтая поскорее сбежать к доброму дяденьке Андрею, помахать палкой от метлы.

Госпожа Красницкая влетела в салон. Видно было, что она перебежала улицу, мало заботясь о своем виде, как поднялась с постели — так и бросилась бежать, возможно, накинув пальто прямо поверх ночной сорочки. Она сделала два шага, остановилась, опустила взгляд и молчала по меньшей мере минуту, а Лабрюйер смотрел на нее, приоткрыв рот.

— Простите, — сказала она. — Мне нужно оставить тут письмо, вот… за ним придут…

Она подошла к круглому столику и положила на альбом маленький конверт. Потом стала медленно отступать, пятясь. Уже почти в дверях она подняла голову. Взгляды встретились — но на долю мгновения. Госпожа Красницкая выскочила на улицу так, словно ее кипятком ошпарили.

— Это что за безумие? — спросила Каролина.

Лабрюйер взял конверт и прочитал: «Господину Адамсону».

— Кавалеру пишет, — буркнул он. — Этого еще не хватало. Теперь у нас, значит, почтовое отделение. Закажу новую вывеску — два почтовых рожка и пучок стрел.

— Нет — жестяного купидона с рожком и сумкой через плечо. Я такого видела на почтовой карточке. Феноменальная пошлость. Но девицам нравится — тем девицам, которые уже лет двадцать как мечтают о замужестве.

— Храни нас от них Господь! — сразу вспомнив фрейлен Ирму, ответил Лабрюйер.

— Аминь!

Кавалер явился не вовремя — прибежал, запыхавшись, когда Каролина усаживала в кресло седого господина и ставила рядом с ним пожилую даму. Эта пара желала получить карточки в старом добром стиле — жена придерживает за плечо сидящего супруга. Как однажды выразилась госпожа Круминь, «чтобы не сбежал».

— Послушайте, господин Адамсон, я все понимаю, но не стоит делать из моей фотографии почтовое отделение… — начал было Лабрюйер, но Адамсон, кажется, вовсе не услышал этих слов. Он смотрел на конверт, приоткрыв рот. В этом конверте для него, кажется, заключалась вся вселенная.

— Пойдем отсюда, — шепнул Лабрюйер, взял безумца за локоть и препроводил в служебные помещения — чтобы не пугал богатых клиентов.

Там Адамсона и прорвало. Он должен был кому-то рассказать подробности — если не Лабрюйеру, так хоть фонарному столбу.

— Мы остались наедине. Понимаете? Муж ушел, мы были одни, она сказала: я хочу написать вам письмо, где его оставить? Нужно надежное место. Я сразу сказал ей про вас — что вы умный, добрый, верный товарищ, — торопливо говорил Адамсон. — Что на вас можно положиться! И ей это удобно — всего лишь улицу перейти!

Лабрюйер и не подозревал, что капитан Адамсон такого о нем высокого мнения.

— Ну так вскрывайте и читайте поскорее, — сказал он.

Адамсон еще с полминуты глядел на конвертик, словно не желая портить первое, что получил от любимой женщины. Наконец Лабрюйер, сжалившись, подвел его к машинке для обрезания фотокарточек — чтобы лезвие прошло по самому сгибу и не причинило большого ущерба.

Чтобы прочитать письмо, Адамсон зачем-то отошел подальше от Лабрюйера. А потом устремился к нему в полном отчаянии.

— Что это? Что она имела в виду?..

Лабрюйер взял у него послание и прочитал:

— «Милостивый государь Иван Иванович! Я прошу вас более не оказывать мне внимания и прекратить ваши визиты. Вы человек умный, вы не заставите меня писать об этом дважды. Желаю вам счастья, которого вы заслуживаете».

Подписи не было.

— Но она же говорила со мной! Она слушала, когда я про вас рассказывал! Что это?

— Именно то, что должна писать женщина человеку, который ее преследует своей любовью! — сердито ответил Лабрюйер. — Видно, я в ней ошибался — она порядочнее, чем я думал. А может, муж ей продиктовал это письмо. Вы свою роль сыграли, с богатыми сослуживцами его познакомили, теперь можно и без вас обойтись.

— Нет! Она же говорила со мной, руку поцеловать дала! Нет, тут какая-то ошибка, не могла она этого написать…

На Адамсона жалко было смотреть.

— Послушайте, господин Адамсон, я могу утешить вас только стопкой коньяка. Может быть, вы ее еще поблагодарите за это письмо. Красницкими уже заинтересовалась полиция. Вообразите, что будет, когда их арестуют и следствие покажет, что вы постоянно у них бывали? Что будет, с вашей карьерой?

— Что я сделал не так?!

Лабрюйер понял, что доводы рассудка сквозь отчаяние Адамсона пробиться не могут.

Как странно, думал он, глядя на капитана, вот ведь обычный человек, обычный офицер, и подчиненными командовать умеет, иначе не взобрался бы по служебной лестнице до такого чина, и математические способности имеет — иначе пошел бы не в военные инженеры, а, скажем, в пономари. И вдруг такое безумие…

Он вспомнил, как сам увлекся было Иоанной д’Арк. Да, красавица, да, купидонова стрелка вонзилась в сердце. Но не до такой же степени. Вырвать эту стрелку было очень даже просто! Нет ее больше!

С немалым трудом он выпроводил Адамсона, вышел вместе с ним на Александровскую, довел даже до угла Елизаветинской и минуты три глядел ему вслед — ожидая, что старый чудак потащится обратно, к «Франкфурту-на-Майне», так, чтобы его разворотить обратно, носом — в сторону Цитадели.

Потом он, разумеется, вернулся в фотографическое заведение и был встречен вопросом Каролины:

— Александр Иванович, что это за человек был?

— Несчастный человек, влюбился в супругу шулера. Того гляди, в петлю из-за нее полезет.

— И кем страдалец служит?

— Он военный инженер в капитанском чине. Иван Иванович Адамсон.

— И влюбился в супругу шулера?

— Да, Красницкого. Помните, я просил вас сделать ее карточки в медальоне и на всякий случай отправить в Питер? Вы говорили — эта пара может пригодиться.

— Помню… — Каролина задумалась. — И давно у него это помешательство?

— Я же не знаю, когда Красницкие приехали в Ригу и как он с ними познакомился.

Каролина быстро пошла в лабораторию.

Там в дальнем углу она устроила хранилище для пленок, они свисали с веревок, натянутых вдоль стены, с прикрепленными внизу бумажками, так что можно было по дате съемки найти нужные кадры.

Кадров, на которых веселые дамы позируют в «живых картинах», было довольно много. Каролина отобрала несколько лучших.

— На что вам это? — спросил Лабрюйер.

— Хочу узнать, с кем из рижских дам подружилась госпожа Красницкая кроме госпожи Морус.