Читать книгу - "Искатель, 2003 № 01 - Журнал «Искатель»"

кто подал команду ломать? — спросил я уже вполне дружелюбно.

— Дежурный администратор, после того как безуспешно пытался открыть запасными ключами дверь.

— Фамилию установили?

— Да. Прохоров. Но сегодня он отдыхает, — внес дополнение очкарик.

Я сухо поблагодарил его, давая понять, что с этого мгновения наши пути расходятся, и уже был готов направиться к то и дело открывавшейся двери гостиницы, как услышал его благовоспитанный голос:

— Вы позволите с вами остаться?

Его кажущаяся глупой бесхитростность одновременно и подкупала, и удручала. Я уже вознамерился сунуться с советом о смене профессии, но он так и не обозначился в виде обидных для очкарика слов. Помешала мысль, выскочившая неизвестно из какой кладовой памяти — то ли вычитанная, то ли результат собственных наблюдений: добропорядочный человек неподкупен. И я уже по-иному взглянул на следователя. Неподкупность в наши дни — редкость.

Не переношу, если кто-то дышит за спиной или над ухом. На сей раз проявил терпеливость.

— Как будет угодно, — произнес я и сам удивился той вежливости, с которой сделал одолжение.

Мы поднялись с заместителем директора на пятый этаж и заглянули в злополучный номер. Там шла приборка помещения, в дверь вставляли новые замки.

— Завтра певица приезжает, — пояснил заместитель, несколько тучноватый мужчина с неуловимым взглядом.

— Что над этим номером? — показал я пальцем в потолок.

— Комната, вернее будет сказать, кладовая. Храним необходимые для проживания в гостинице бытовые приборы: утюги, вентиляторы, пылесосы, телевизоры и другие предметы, в том числе, поломанные, подлежащие списанию.

— Высоковато кладовочку устроили, — резюмировал я.

— Зато надежно, — отпарировал заместитель и осведомился: — Вы, видимо, подумали, что там такие же апартаменты, как эти?

— Предполагал.

— Таких люксов у нас всего два: этот и еще один на третьем этаже.

— Ключи от кладовки у кого хранятся?

— По указанию директора — у меня.

— Мне хотелось бы осмотреть ваше засекреченное помещение.

— Ну почему засекреченное, — принудил себя улыбнуться заместитель. — Просто все должно быть под строгим контролем.

Дверь обита оцинкованным железом. Два внутренних замка несли сторожевую службу. В довольно-таки большой комнате тесновато от стеллажей, на которых в образцовом порядке выстроились бытовые приборы.

Из-за тесноты очкарик задержался у двери, а я сразу же прошел к окну. Внимательно осмотрел запоры, оконную раму. Провел незаметно пальцем по крашеному подоконнику. Ни пылинки.

— Когда в последний раз здесь убирались? — полюбопытствовал я.

— Неделю назад, — подал от двери голос заместитель.

Мое заглядывание за стеллажи было прервано тем же голосом:

— Вы что-то ищете?

— Просто удивляюсь, какая у вас нерадивая уборщица, — ответил я, стряхивая с рук подцепленную на стеллажах пыль.

Втроем спустились вниз в кабинет заместителя, весь заставленный мягкой мебелью. Единственное исключение — массивный двухтумбовый стол.

— У вас имеется график работы дежурных? — поинтересовался я.

— Естественно. — Хозяин кабинета льстиво улыбнулся. — Ко всему прочему, они ведут журнал приема и сдачи дежурств.

— Мне бы хотелось заглянуть в него, а также в журнал регистрации приезжающих граждан, — обозначил я просьбу.

Он вернулся буквально через минуту с двумя журналами в синих обложках.

Я открыл один из них, где значились последние записи. Прохоров действительно дежурил в день убийства, вернее, заканчивал ночную смену. Перелистал журнал назад, до той даты, когда был убит заезжий банкир. Там тоже значилась фамилия Прохорова. Ее же я увидел и через сутки, что дало повод для вопроса:

— График дежурств выполняется строго?

— При необходимости они подменяют друг друга.

Из журнала регистрации я запомнил несколько адресов людей, проживавших в том злополучном номере между двумя трагическими датами.

Напоследок подбросил, на первый взгляд, ничего не значивший вопрос:

— Во время уборки кладовой вы сами присутствуете или кому-то передоверяете ключи?

— В зависимости от занятости. Иногда передоверяю ключи дежурному.

С очкариком расстались на улице. Я догадывался о его неуемном желании поразмышлять вместе со мной, попытать меня вопросами. Сдерживало его, скорее всего, чувство такта или отталкивало мое напускное холодно-непроницаемое выражение лица.

— Звоните, — попрощался я с ним, подавая руку.

Красочные афиши на тумбах возвещали о концертах заезжей звезды. Впрочем, в наше время эстрадных звезд, безголосых, покоряющих публику больше фигурой и почти полным отсутствием одежды наплодилось, как рыбы в прудах. Цена на билеты впечатляла. Я перемножил ее на вместимость зала и на количество концертов. Сумма получилась внушительная. Не поленился сходить к кассам. Несмотря на трудности жизни, на всех представлениях — аншлаг.

За дверью шел громкий разговор на повышенных тонах. Мужской голос настаивал на дополнительном концерте, который мог бы покрыть какие-то непредвиденные затраты. Женский, полуистеричный, возражал, ссылаясь на усталость.

Я постучал. Дверь открыл мужчина среднего роста с раскрасневшимся лицом, вне всяких сомнений, импресарио певицы.

— Что вам нужно? — рыкнул он.

Я назвал имя и фамилию певицы.

— Автографы и цветы вечером, — огрызнулся он и попытался закрыться, но сей замысел расстроил носок моей туфли, притормозивший движение двери.

— Вечером может быть поздно. Я не фанат, я из уголовного розыска. — И, как факир, одним мановением руки развернул перед ним удостоверение.

Впечатлило. Зажим двери ослаб, и я вошел в знакомый мне номер.

Из спальни появилась эстрадная знаменитость в короткой тунике с рассыпанными по плечам волосами, без макияжа, тем не менее, более привлекательная и мало похожая на ту, что очаровывала белозубой улыбкой и игрой глаз с экрана телевизора. На ее лице выразительно застыл испуг.

— Но мы же обещали подумать, Григорий, — растерянно проговорила певица.

— Этот господин из уголовного розыска, — скорее, предупредил, нежели представил меня импресарио.

— А-а, — непроизвольно, но радостно вырвалось из уст певицы, и испуг, так портивший выражение миловидного личика, бесследно растаял.

— Простите за вторжение, — начал я с извинения перед эстрадной звездой, — но мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз.

— Но у меня нет секретов от моего импресарио.

— Возможно, — с недоверием проговорил я и повернулся в сторону Григория. Прошелся по нему оценивающим взглядом. Слегка поморщился, как бы усмотрев в его облике что-то недостойное, позволяющее сомневаться в надежности этого человека.

Холеное лицо устроителя концертов начало постепенно багроветь.

— Ну, если вы настаиваете, то возражений не имею, — снизошел я до милости и услышал шумный вздох, с которым, видимо, из него вышел весь гнев, готовый вот-вот обрушиться на мою голову.

— Присаживайтесь, — проявила гостеприимство хозяйка номера, и они оба опустились в мягкие кресла, стоявшие вдоль стены; я же продолжал стоять.

— Вам наверняка известно, что в этой комнате был недавно убит заезжий коммерсант, — начал я без всяких обиняков.

— Как убит? — слабо сыграл удивление импресарио.

— Вас не информировали?

— Мы слышали о каком-то случае, — вырвалось у певицы.

— От кого и когда?

— Ну-у… — вытянула певица, словно ноту, и замолкла.

— Видимо,