Читать книгу - "«Третья сила» - Иван Дорба"

— А где эти господа? Предпочитают иметь дело с начальником окружной полиции Масленниковым? Вы, разумеется, тоже побывали у него? — Тон его слов, обращенных к Чегодову, был допрашивающим.

— Нет еще! Разве это обязательно? — Олег невозмутимо поглядел на Редлиха, потом на Каминского. — Мне хотелось…

— Что вам хотелось? — живо прервал Олега Каминский.

— Мне довелось ехать с двумя крестьянами. Один из них служил конюхом в имении под началом вашего батюшки, уверял, будто не раз катал вас на рысаках или в седле на скаковых. Зовут его Евстафий Калиникович Губин. Помните такого? Жилистый мужичок, благообразный, хоть икону мученика с него пиши: борода черная с проседью, глаза иконописные…

— Не помню, — после минутного молчания буркнул Каминский. — И что же дальше?

— Ваши молодцы взяли у него поросенка; он приехал жаловаться в полицию Масленникову. «А почему, — спрашиваю, — не к самому Каминскому, если так хорошо его знаешь?» — «Потому, — отвечает, — что начальник полиции все равно по-своему изделает, понарошку, наперекор Брониславу Владиславовичу изделает». — Олег виновато улыбнулся и закончил: — Вы уж извините, что вмешался в чужие дела, но сами понимаете… Я этого мужичонку уговорил к вам обратиться. Он может нам пригодиться…

— Правильно, Олег Дмитриевич. Вы умны и мне нравитесь! Мы с вами сработаемся и общими силами разгромим партизан в нашем округе! Прикончим их и на всей Брянщине и Орловщине! О! Мне нужны люди, подобные вам! Роман Николаевич введет вас в курс дела… Желаю удачи! — и протянул Чегодову руку. — Лорд, это хороший человек, — обратился он к догу, который в ответ вильнул хвостом.

У порога, пропуская вперед Редлиха, Чегодов обернулся и встретился с недобрым, испытующим, мрачным взглядом Каминского. Едва они вышли за дверь, Редлих презрительно фыркнул:

— Ну как вам, Олег Дмитриевич, понравился наш будущий правитель Российского государства?

— Энергичен, неглуп, болезненно самолюбив, с сильной волей, но самодур и тиран. В областном масштабе пока сгодится. На большее не способен…

— Пока преуспевает! Награжден Железным крестом и медалями, представлен к чину бригадного генерала. Вы хитрей, чем я предполагал, нащупали его слабое место — Масленникова.

— Пощадите, Роман Николаевич. Какой из меня хитрец?

— Знаю, знаю. Пришел, увидел, победил! Прислушайтесь к моему совету, не верьте коварному мужичку, которого вы расхвалили: все они обольшевиченные, это лесные волки, мы для них немецкие шкуры…

— Против мужиков, Роман Николаевич, воевать нельзя!

— Бросьте! Партизаны кто? Мужики! А мы против них сколачиваем роты и батальоны из голодных военнопленных. К нашему счастью, Сталин отрекся от попавших в плен солдат. А мы их обрабатываем, вооружаем и сначала бросаем против партизан, чтобы малость упились кровью. Она что водка — хмелит! А там пошлем и на фронт!

— Однако партизан все больше и больше! Увеличивается сопротивление на фронтах; Красная армия переходит в наступление. Москва и Питер стали неприступными крепостями…

Остановившись в полутемном коридоре, Редлих зыркнул глазами в оба конца, приставил палец к губам и тихо, язвительно произнес:

— Стратегия и тактика меняются. Получена директива фюрера отторгнуть от Советского Союза промышленные и сельскохозяйственные районы, вырвать в первую очередь кавказскую нефть. Группа наших армий «Юг» превосходит численностью и снаряжением советские войска на юго-западном направлении. Ферштанден? — Он прищурился. — А что там, в Витебске, творится? Кто-то убил Вилли Брандта? Это правда?

— Брандта? Знаю, убит Лео Брандт, а наш Владимир Владимирович, заместитель начальника полевой жандармерии Витебской и Смоленской области, серьезно заболел тифом. — И подумал про себя: «Неужели и с ним уже разделались? Не зевают ребята!»

— Заболел? Какая досада! — понизил голос до шепота Редлих. — Он уже несколько дней не выходит на связь. У него агенты на Брянщине и у нас на Орловщине… Оказывается, заболел. По нашим сведениям, красные сосредоточивают силы в районе Брянского фронта. Сталин опасается немецкого удара на орловско-тульском, курско-воронежском направлениях с целью захвата Москвы с юго-запада. — Редлих смолк, озираясь по сторонам.

— Военного образования я не имею, в стратегии и тактике не разбираюсь, — признался Олег. — И секретными данными не интересуюсь, дорогой Роман Николаевич.

— Тайн я не выдаю, Олег Дмитриевич. Но вы приехали к нам в Локоть, а тут идет война. Придется кое-что осваивать. — Потрепав Олега по плечу, Редлих повел его к выходу.

Сойдя с крыльца, они направились по очищенной от снега аллее к воротам, где расхаживали двое часовых.

У караульной будки топтались Степан Карнаух в ватных штанах и стеганой куртке и бывший графский конюх, бородатый Евстафий Губин в тулупе и валенках.

— А вот и мои протеже! — воскликнул Олег. — И обратился к ним: — К господину Каминскому пришли?

— Стража не пущает. Ежели, грит, по частному делу, то к заместителю, грит, ступайте, — сипло прохрипел Карнаух.

— Ты чего, Степан, простудился? — Олег коснулся его лба. — У тебя жар! У вас есть лазарет? Парень горит, ему хоть таблетки бы какие, — обратился Олег к Редлиху. — Прикажите пропустить.

Тот подал часовым знак, они отступили от калитки. Из караулки выскочил разводящий и откозырнул.

— Спасибо, барин, век не забуду вашей милости, дай вам Бог… — бородач низко поклонился Редлиху.

— Оба к врачу, пусть что-нибудь даст от простуды. — Редлих сунул руки в карманы шинели и поежился от холода. — Ну и типы! Тьфу! — сплюнул вслед побредшим по дорожке мужикам. — Волки! А вы таблетки… Где их взять, эти таблетки?

— Для полезных людей найдутся! — раздался позади них приятный баритон.

Чегодов оглянулся. Высокий красивый мужчина в валенках, распахнутом полушубке и шапке-ушанке оценивающе разглядывал его с головы до ног.

— Здравствуйте, Роман Николаевич. Честь имею! — поклонился он Олегу. — Позвольте познакомиться? Незымаев — главврач окружной больницы в Комаричах, — и схватил за руку Чегодова.

— А я хотел и себе попросить аспирина, — обратился к нему Чегодов, — или как там у вас по-медицински — ацеленой, что ли, кислоты. Знобит что-то!

— Ацетилсалициловой! Зайдите ко мне перед обедом, часика в два. — Незымаев заспешил к калитке, которую часовой предупредительно перед ними распахнул.

— Вроде неплохой парень, — похвалил Олег доктора. — Приятное впечатление производит. — И решил: «Пароль понял!»

— Каждая селедка выдает себя за осетрину, — съязвил Редлих. — Гражданские у вас замашки. А у нас тут военная дисциплина. Как при Павле Первом. Сразу впрягайтесь в работу. Выправлю вам документы, снабжу конспектами. Подготовьтесь и начинайте обучать кадры для нашей РОНА и разведчиков для заброски к красным на ту сторону фронта. И еще: не доверяйтесь никому! Эмигрантов здесь, как и в Смоленске, называют «берлинцами», за нами охотятся ночью и среди бела дня, на улицах, площадях и в квартирах. Ауфвидерзеен! — И, козырнув Олегу, направился к воротам большого дома, перед которыми расхаживал часовой с автоматом за плечом.