Читать книгу - "Ариэль - Харри Нюкянен"

Количество товара, выставленного в витрине комиссионного магазина, могло натолкнуть на мысль, что целью всей жизни его владельца является коллекционирование старых вещей, а не торговля ими. Мы со Стенман вошли и представились.

— От вас поступила информация относительно убийства в Кераве, — сказала Стенман.

— Как вы сказали? Кафка?

Я знал, какой вопрос будет следующим.

— Нет, Кафка, который держал антикварную лавку на улице Пурсимиехенкату, мне не родственник.

— Нет?

Мужчина средних лет с редкими усиками пытался как-то расставить товар, грудой сложенный на прилавке. У него, по-видимому, была исключительная зрительная память или подробные записи. Вещей тут находилось больше, чем могла бы произвести за неделю пара заводов. Стенман поднесла к лицу продавца фотографию Бена Вейсса:

— Этого человека вы видели позавчера около двух часов?

— Похоже, сегодня славный солнечный осенний денек, — сказал мужчина, посмотрев на улицу через пыльное окно, взял фотокарточку и воззрился на нее через очки с видом близорукого человека.

— Да, очень похож. Они хотели разменять купюру, чтобы заплатить за парковку, но я им сказал, что у меня тут не разменный автомат. Если бы мне платили евро за каждую просьбу разменять деньги, то я мог бы не работать.

— Почему вы говорите «они»? — спросил я.

— Их было двое. Этот человек молчал, говорил другой.

В магазин, испуская сильный запах перегара, протиснулось двое мужчин лет тридцати.

— Здорово всем! Здесь, что ли, покупают и продают, меняют и обкрадывают?

— Если вы по делу, то говорите, что вам нужно, — сказал продавец.

— Есть бумага для самокруток?

— Можно я их обслужу? — спросил у меня продавец.

Я кивнул.

— Сколько?

— Пусть будет пять.

Продавец нашел на полке коробку с папиросной бумагой и положил на прилавок пять упаковок.

— Что-нибудь еще?

Мужчина поднял стоявшую у него под ногами большую сумку и вытащил ярко-красную гармонь.

— Детская гармонь. Фирменная вещь.

Он сыграл на инструменте динамичную трель.

— Нет, спасибо, у меня уже есть две гармони.

— А детская гармошка есть? Изготовлена в стране спагетти.

— Нет, спасибо. Что-то еще?

— Что же вы покупаете, если вам не подходит фирменный итальянский инструмент?

— Пока ничего, сначала надо продать то, что есть. Два евро и пятьдесят центов.

Второй, все время молчавший мужчина вытащил из кармана монеты и отдал точную сумму.

— До свидания, — сказал продавец.

Молчаливый покупатель вышел, другой извлек из гармони звук, который мог бы издать разве что страдающий метеоризмом гиппопотам, и тоже удалился с перекинутой через руку гармошкой. Она походила на свалившееся откуда-то из космоса животное, которому свернули шею.

— Почему вы запомнили мужчину? — спросила Стенман, как только стихли звуки гармони.

— Странные бродяги, — сказал продавец, задумчиво глядя вслед посетителям. — Из-за волос. Они были светлые, но, похоже, крашеные, и, кроме того, этот тип смахивал на иностранца.

— А что вы можете сказать про второго?

— Финн, во всяком случае, он говорил на хорошем финском. Совсем без акцента, ну разве что с едва заметным.

— Как он выглядел?

— Это — вторая причина, по которой я их запомнил. Он говорил как финн, но казался иностранцем. Я подумал, что он татарин или еврей. Тут рядом есть магазин ковров, который держит один татарин, и вот чем-то они похожи. По виду — строгий, серьезный человек.

— Какого примерно возраста? — спросила Стенман.

— Приблизительно лет сорок.

— Как он был одет?

— Аккуратно, кажется, на нем были джинсы, какой-то свитер и пиджак.

— А другой?