Читать книгу - "Жмурки - Наталья Николаевна Тимошенко"

– Я уже видел, Кремнев показывал. И ты уверена, что никогда его не видела?

– Никогда раньше. А так один раз встречала, уже после того, как мы начали… все эти расследования.

– Давай по порядку. Когда вообще ты о нем узнала?

– Сразу после того дела с зомби, помните? – без запинки ответила Яна. В последнее время она часто вспоминала все мелочи, пыталась разложить их в своей голове, поэтому думать долго не пришлось. – После того, как вы нас освободили, Никита отвез меня домой, в общагу. Моя соседка по комнате сказала, что курьер привез для меня торт. Я сначала подумала, что это Саша Сатинов его прислал. Ну, вроде как в честь спасения. Но он уверял, что не присылал. Честно говоря, я тогда решила, что все-таки Саша, просто говорить не хочет.

– Флиртует, – констатировал Воронов, и Яна неожиданно покраснела. Почему-то говорить об этом с мужчиной в два с половиной раза старше было неловко.

– Ну, вроде того. Я про тот торт и забыла на некоторое время. Потом была убита Алина Девятова, и Никита выяснил, что любовнице ее мужа проклятые украшения дал некий маг. А мне затем прислали мешочек с запиской, что украшения лучше хранить в нем. Вот тогда я снова вспомнила про торт.

– Затем, насколько я знаю, у вас уже без меня было очередное расследование, так? – подсказал Воронов, что-то записывая в блокнот.

– Да, – кивнула Яна. – Призрак ребенка преследовал потомков своей матери, которая его утопила после рождения.

Воронов закивал, давая понять, что слышал об этом. И едва ли в коридорах прокуратуры, очевидно, Никита с Алексеем рассказали.

– После этого расследования я решила встретиться со своей мамой. Мы не общались девять лет.

Воронов оторвался от блокнота и внимательно посмотрел на Яну, но та не стала ничего объяснять. Это личное дело ее семьи, не имеет никакого отношения к расследованиям и магу.

– И когда мы сидели в кафе, официантка принесла мне конверт, а в нем два подарочных сертификата в спа-салон на мое имя и имя мамы. И тогда я увидела этого мага на улице. У меня уже был его портрет, и я его узнала. Выскочила на улицу, но его уже не было. Но знаете, – Яна запнулась, вспоминая тот момент, – мне кажется, он не ожидал, что я его узнаю. Когда мы встретились взглядами и он понял, что я его узнала, на его лице промелькнуло что-то. Не то испуг, не то удивление.

– Напомни, откуда у тебя его портрет? – попросил следователь.

– Парень, который искал для мага украшения, нарисовал. Вообще-то он не должен был видеть мага, подсмотрел хитростью.

– Значит, поэтому этот ваш маг и не думал, что ты его узнаешь, – удовлетворенно кивнул Воронов, снова что-то помечая в блокноте. – Что ж, ты молодец. Определенно спутала ему карты, и он наверняка вносит коррективы в свой план, а это всегда плохо для преступника и хорошо для нас. На первоначальный план такие люди обычно тратят много времени, учитывают все мелочи, а вот внесенные изменения могут сыграть нам на руку. Теперь давай подумаем, откуда он может тебя знать?

– Я думала об этом сотни раз, – призналась Яна. – Но так ничего и не придумала. Даже папе и мачехе ненароком подсовывала его портрет, но они его тоже не узнали.

– И тем не менее он знает о тебе многое, – пробормотал Воронов. – И почему-то выбрал именно тебя. Расскажи мне про свои сны. Насколько я помню, именно из-за них ты ввязалась в первое расследование?

– Да. Тогда перед каждым убийством мне снилось, что я держу в руках окровавленное сердце.

– Ты рассказывала об этом кому-нибудь?

– Никите. Да и остальным потом: Саше Сатинову, Алексею, Лере.

– А до этого? Точно никому? Родителям, подружкам?

Яна задумалась. Вот об этом она не вспоминала и не размышляла, поэтому быстрого ответа у нее не было.

– Понимаешь, есть еще вариант, что изначально этот ваш маг придумывал свой план не конкретно под тебя, а под подходящий типаж. Вроде как забросил удочку, и какая рыба первой клюнет. Но ведь как-то он должен был узнать, что клюнула ты. И если первому ты рассказала о своих снах Никите, то…

– Вы же не подозреваете его в связи с магом? – воинственно сложила руки на груди Яна.

– Разубеди меня.

Она нахмурилась, вспоминая. Но никому другому о своих снах она не рассказывала! Разве что Элизе.

– Мачехе своей. Еще до того, как вообще узнала про убийства. Но ее я точно не подозреваю.

– Никиту не подозреваю, мачеху не подозреваю, а кто-то магу тебя сдал, – пробормотал Воронов словно бы себе, но так, чтобы Яна точно услышала. – Ладно. Если вспомнишь что-то еще, сообщай.

Яна пообещала хорошенько подумать, не говорила ли еще кому о своих снах, хотя была уверена, что никому. Но и подозревать Никиту или Элизу она не собиралась.

* * *

Кто бы там что ни говорил, а Лосеву нравилось делать все по правилам, руководствуясь буквой закона и здравым смыслом. Возможно, все дело в том, что в его детстве никаких правил и тем более здравого смысла не было. Потому что, если бы он был, разве стали бы родители рожать столько детей, не имея возможности их обеспечить? Разве жил бы он в одной комнате в девять квадратных метров с тремя братьями?

Когда все формальности были соблюдены и Лосев официально занялся расследованием смертей Мариты Шмелевой и Кристины Смеловой, ему словно бы даже дышать легче стало. Работать над делом неофициально, за спиной у представителей власти, ему претило. Одно дело просто что-то тихонько выяснять, не ставя в известность следователя, другое – заниматься тем, на что не имеешь права. Первое частенько приходится делать, даже когда в деле и нет ничего аномального, а вот второе ему никогда не нравилось.

С самого утра Лосев занялся выяснением деталей биографии второй жертвы, пытаясь найти ту общую ниточку, которая связывала бы ее с первой убитой девушкой, но ничего не находил. Единственное, что их объединяло – это отдых в одном гостиничном комплексе (но даже в разных домах!) и красное платье. Возможно, Никита прав и именно по такому принципу маньяк и выбирал своих жертв. Теперь, когда ему дали официальное разрешение, Лосев решил оставить версию с призраками Никите, а самому заняться более приземленными идеями. Не то чтобы он совсем отбросил возможность вмешательства потусторонних сил, но ведь следователю – каких бы широких взглядов он ни был – призраков не предъявишь. Нужно хотя бы не одних призраков, и