Читать книгу - "Снежная роза - Валерия Вербинина"

Наташе плохо давалась скрытность. По складу характера она принадлежала к людям, у которых не слишком получается хитрить и обманывать. Она считала, что лучшая игра – та, которая ведется в открытую, и не признавала компромиссов и полутонов. По совести, она ни в чем не могла себя упрекнуть, если говорить о событиях вчерашнего дня: она не искала встречи с Арманом и вдобавок самым решительным образом его отвергла. И все-таки ее не оставляло ощущение, что где-то, как-то она дала маху и совершила ошибку, которую потом могут использовать против нее. За ужином, погруженная в свои мысли, она выглядела рассеяннее, чем обычно, но граф, казалось, ничего не замечал.

– Помнишь Венсана Боннеля? – спросил он. – Наверное, нет, хотя я как-то представлял вас друг другу. Он один из знакомых Раймонды, трудится во дворце правосудия – я забыл, кем. Вообрази, сегодня я встретил его, и он сказал, что видел тебя вчера на этаже уголовной полиции. Конечно, я ему заявил, что он ошибся…

Наташа не выдержала.

– Да, я туда ходила, – сказала она.

– Зачем? – очень просто и естественно осведомился граф.

– В машине Мориса нашли мои перчатки. Комиссар Буало попросил объяснить, как они туда попали.

Вилка замерла в руке ее мужа.

– Этот месье с поэтической фамилией что-то тебе сказал, а ты поверила?

– Почему с поэтической фамилией? – удивилась Наташа.

– Потому что был такой поэт Буало, современник Мольера. Он написал «Поэтическое искусство»^[8], – граф нахмурился. – Так что там с твоими перчатками? Прежде всего, почему они должны были оказаться у Мориса?

Мгновение Наташа колебалась между желанием все рассказать – или же открыть только часть, умолчав о некоторых моментах. Но умолчание могло привести к совсем уж неприятным последствиям, и она очертя голову ринулась в омут признания.

– Он меня преследовал, – сказала она.

Ее муж как-то нехорошо повел челюстью и положил вилку, не заметив, что опер ее о блюдце чайной чашки.

– То есть он это делал не для себя лично, – заторопилась Наташа, почти физически ощущая, как в огромной столовой, обставленной мебелью середины прошлого века, сгущается гроза. – Он хотел устроить мне встречу с Арманом. Я ему говорила – в смысле, Морису, – что мне этого не нужно, что я считаю наши отношения законченными, но он не отставал. Однажды я виделась с ним в кафе и оставила на столике перчатки. Я совсем о них забыла, и тут комиссар Буало…

– Ты подписывала какие-нибудь бумаги? – напряженно спросил граф.

– Нет.

– У вашего разговора были свидетели?

– Э… Нет.

– Но ты признала, что перчатки, которые нашлись в машине Мориса, твои?

– Комиссар и так это знал.

– А ты понимаешь, как это может выглядеть с его точки зрения? – спросил ее муж, растирая рукой лоб.

– Ну не станет же он подозревать меня в убийстве…

– Почему бы и нет? Ты встречалась с жертвой, твои перчатки найдены в машине…

– И что? Нет, я понимаю, что это плохо, но какой мне резон убивать Мориса?

– Откуда я знаю, что Буало может подумать? – уже с раздражением промолвил граф. – Что еще ты ему сказала?

– Мне пришлось рассказать, как перчатки попали к Морису.

– Буало задавал тебе какие-нибудь вопросы?

– Конечно. Он хотел знать насчет оружия, и я ему сказала, что у твоего зятя был пистолет. Еще он допытывался, что я думаю о Симоне.

– И что ты ему ответила?

– Что не представляю ее в роли убийцы Мориса. Кто угодно, только не она.

– Если комиссар снова захочет с тобой говорить, обязательно дай мне знать. Я вызову мэтра Реми, и пусть он присутствует при вашей беседе.

– Я сделала что-то не так? – спросила Наташа, ковыряя ложечкой десерт. Тревога мужа передалась и ей, тем более что она знала Робера как человека, не склонного переживать по пустякам.

– Посмотрим, какие будут последствия, – уклончиво ответил муж. – Ты видела газеты?

– Да. Некоторые.