Читать книгу - "Я тебя никогда не забуду - Анна и Сергей Литвиновы"

– А кто там прописан?

– Уж точно не Наташа, – усмехнулся человек в галстуке.

– А кто?

– Сколько вопросов ты задаешь! Cлушай, может, ты ворюга? Или мильтон?

Я вытащил из портмоне рубль.

В советские времена мало кто брал деньги за мелкие услуги, однако одно их обещание смягчало сердца.

– Елены Казимировны это комната. Она у дочки живет и иногда фатерку свою сдает. Обычно ненадолго и парочкам.

– А телефон? Телефон Казимировны знаешь?

– Слушай, парень! Казимировна – старая тихушница. И телефона я ее не знаю. А даже знал бы – думаешь, она тебе чего расскажет? Сразу уйдет в несознанку. Я, мол, не я и комнаты – вы что?! – никогда никому не сдавала. Ты соображаешь? Нетрудовые доходы! Кто ж в таком признается!.. Ладно, иди с глаз долой, а то соблазнит меня нечистый твоим рублем.

– Берите!

– Нет уж, ступай-ка лучше ты отсюда.

И мужик захлопнул дверь.

Обрезал последнюю ниточку, связывавшую меня с Натальей.

…Потом, много позже, проигрывая в уме эту сцену и пытаясь докопаться до истины – только воспоминания, иной пищи для размышлений у меня не было, да и не могло быть, – я все спрашивал себя: кем он был, тот мужчина в галстуке и шерстяной жилеточке? И впрямь соседом, случайно заехавшим домой и открывшим мне дверь? Или кем-то совсем другим? Не случайным гостем?

Как бы то ни было, перед самым Новым годом мне позвонили. Приятный мужской голос представился следователем Кравцовым и попросил меня заехать в девяносто второе отделение милиции – для дачи свидетельских показаний.

– А что случилось? – разумеется, насторожился я.

– Да ничего особенного! – беспечно отвечал следователь. – Вы ведь работали нынешним летом на строительстве овощного магазина?

Работал, работал… Было дело… Та стройка, если разобраться – особенно сейчас, с высоты сломленных эпох, – была настоящим позорищем. Для всех: для гордого ракетно-ядерного СССР, для социализма, для моих коллег и для меня лично.

Не знаю, уж какими судьбами, но обыкновенный овощной магазин близ метро «Бауманская» взялись отремонтировать и оснастить финским оборудованием. И – при помощи финских рабочих. А меня и еще троих молодых специалистов из нашего НИИ направили по разнарядке работать подсобниками у тех самых финнов. Сейчас даже трудно представить и поверить: недавние выпускники высших учебных заведений, гордые инженеры, научные сотрудники – и трудятся на подхвате у заморских работяг! А тогда ситуация никого не удивляла и даже, можно сказать, всех устраивала. И партийно-советское начальство: не пошлешь же к финнам на подмогу обычных овощных тянитолкаев: те ведь и сами ужрутся, упадут лицом в грязь перед капиталистами – и, того гляди, бравых варягов споят. Да и молодые инженеры довольны были: идет зарплата на рабочем месте, плюс за каждый день начисляется по отгулу, к тому же, как оказалось впоследствии, и за труд в овощном кое-чего платят.

Насчет той стройки совесть моя перед следователем была чиста. Не злоупотребляли, не воровали, не фарцевали, даже антисоветчины не несли: финны по-русски не знали ни бельмеса; мы, разумеется, не понимали по-фински, кое-как на уровне «бери» и «пошли» столковывались на английском…

Поэтому и следователю по телефону я ответил с чистой душой:

– Ну да, работал, а в чем дело?

– А вы не могли бы завтра заскочить ко мне в отделение? Я, конечно, могу послать вам официально повестку, да пока она придет, пока вы соберетесь, а тут Новый год, лучше уж не откладывать, я вам повесточку на месте подпишу, и завтра на службу можете не ходить…

– О чем говорить-то будем? – не отставал я.

– Да ерунда, чистая формальность, вы не волнуйтесь и поверьте мне: надолго я вас не задержу, в два часа уже дома будете – или где там собираетесь справлять…

Вот и получилось: в последний день года (опять-таки отпросившись в своем постылом НИИ) я прибыл в незнакомую мне ментовку – где, впрочем, так же, как и по всей столице, чувствовалось приближение Нового года. На входе, у дежурной части, стояли свежесрубленные елки: то ли для поощрения сотрудников, то ли конфискованный товар, а может, и то, и другое, вместе взятое. Пьяных задержанных тоже было многовато, а на стекле дежурной части какой-то эстет наклеил пару вырезанных из бумаги снежинок.

В двадцать восьмом кабинете меня ждал довольно молодой штатский с открытой улыбкой комсомольца.

– С наступающим! – приветствовал он меня, подавляя взглядом и стискивая рукопожатием. – Присаживайтесь. Давайте быстренько, протокол заполним – и праздновать. – Он интенсивно потер руку об руку. – Фамилия – имя – отчество – год рождения?

После формальностей мой визави выложил на стол какую-то ведомость.

– Скажите, вам знаком этот документ?

Я всмотрелся. Ведомость оказалась зарплатной, в ней значилось человек пятнадцать, и под вторым номером – моя фамилия, и сумма цифрами – 112 рублей, и моя (вроде бы) подпись. Но, честно говоря, ведомости я не припоминал, и как подписывал ее – тоже. А деньги, было дело, получал. Зазвали нас тогда, четверых младших научных сотрудников в телогрейках, в подсобку, и директор овощного магазина, надменный лощеный мужчина в финском костюме, выдал каждому толику наличных…

Я и сказал следователю, как на духу: деньжата, точно, брал. Сколько конкретно, за давностью не припомню: может, и правда сто двенадцать, как написано, а, может, сто тридцать два… А про ведомость, право, забыл: то ли была она, то ли нет… Директор овощного, важное свинячье рыло, был мне никто, и если я его вдруг своими показаниями топил, то испытывал по сему поводу лишь легкое злорадство.

– Подпись-то ваша? – поинтересовался милиционер.

– Да вроде моя… – молвил я неуверенно.

– Сомневаетесь, значит?

– Сомневаюсь.

– Ну, тогда распишитесь здесь, на листочке, раз десять, и наши почерковеды точно установят… А я пока протокольчик напишу…

– А в чем дело-то? – спросил я.

Молодой следователь посмотрел на меня своим ясным комсомольским взором.

– Против директора овощного, только это строго между нами, возбуждено уголовное дело за хищение в особо крупном размере.

И допросчик потух, склонился над протоколом…

То был краткий период, после смерти Брежнева, когда новый генсек Андропов взялся за торгашей. Дело «Океан», дело «Елисеевского» гастронома, дело Медунова… Новая гэбэшная метла решила слегка подмести социализм. Впрочем, поздноватенько: все знали, что сейчас, в декабре восемьдесят третьего, Андропов лежит, прикованный к искусственной почке, в кремлевской больнице, и дни его сочтены… Впрочем, бороться с торговой мафией – с мелкотой и по инерции, – судя по тому, что взялись за директора овощного магазина, – продолжали.