Читать книгу - "Мыльная опера для олигарха - Юлия Волкова"

Две недели в Санкт-Петербурге пролетели незаметно. В первой половине дня они обычно ходили в какой-нибудь музей, а во второй — садились на велосипеды, которые Бьерн купил сразу же по прибытии в город, считая, что многие достопримечательности Питера стоит осматривать, крутя педали, а не ходя пешком или выглядывая из окна комфортабельного автобуса. Потому что в пешей прогулке многого не увидишь, а из автобуса любоваться городом — все равно что телевизор смотреть. Уже на третий день Фанни перестала возмущаться мусором на тротуарах, пьяными людьми у ларьков и нищими в подземных переходах. А на седьмой слово «ужасно» почти исчезло из ее лексикона. Зато словарь ее пополнился многими выразительными словами и оборотами. В основном, звучавшими по утрам из уст соседа на кухне. Лишь с двумя вещами не смогла смириться девушка — с грязью на лестничной площадке и информационными программами по телевидению. С первым она справилась достаточно простым способом — каждое утро брала ведро, тряпку и швабру, но Бьерн выхватывал все это у нее и сам мыл лестницу. Со второй проблемой справиться было труднее — телевизионщики по-прежнему выдавали негативную информацию с большим удовольствием и даже сладострастием, нежели позитивную.

— А зачем ты вообще все это смотришь? — удивлялся Бьерн, когда Фанни с каким-то маниакальным упорством каждый вечер садилась рядом с дедушкой и бабушкой перед экраном старенького телевизора.

— Я не понимаю, как можно жить без информации, — отвечала его подруга. — Но, к сожалению, русское телевидение отбирает и освещает события своеобразно. Вот посмотри: сегодня в вечерних петербургских новостях почти три минуты говорили о том, что у какого-то чиновника украли машину. Ты говорил, что в России автомобильные кражи — достаточно распространенное явление. В чем же тут новость? А вот про то, что в твой любимый городок Новоладожск скоро должна приехать комиссия из нашей экологической ассоциации, потому что там что-то не в порядке с химическим комбинатом, не сообщают. А ведь если там что-то не в порядке, значит, и здоровье петербуржцев под угрозой. И они должны об этом знать, требовать ответа от руководителей производства. Сегодня мы были на прекрасном концерте русской народной музыки в Михайловском саду. Но об этом в передаче не сказано почему-то ни слова. Зато слишком много говорят об артистке, которая уже давно не выступает: где нынче отдыхает, с кем встречается. Откуда такое внимание к частным лицам? Я не понимаю.

— И не поймешь, — усмехался Бьерн. — У нас умные люди вообще телевизор не смотрят.

— У вас? — улыбнулась Фанни.

Бьерн хлопнул себя по лбу.

— Стоит мне приехать в Россию, как я начинаю считать себя ее гражданином. Наверное, русский ген более силен, чем шведский, — засмеялся он.

В один из вечеров за просмотром передач он удивленно воззрился на Фанни и увеличил громкость телевизора.

— Все-таки телевизионщики услышали твои пожелания! — воскликнул он. — Вот тебе и про новоладожский комбинат, и про комиссию, и про чертовщину какую-то… Интересно, они про синие лица сами для пущего ужаса придумали или все-таки это правда?

— Разве в таких программах можно придумывать? — наивным тоном произнесла Фанни.

— Тебе известна русская поговорка: «Ради красного словца не пожалеют и отца»? — вместо ответа спросил Бьерн.

— У меня по русским поговоркам не лучший балл, — нахмурилась Фанни. — Может быть, потому, что здесь требуется хорошее знание русской психологии. А в ней я пока слабо разбираюсь. Но вот в чем я уверена точно: мы должны срочно ехать в этот городок.

— Почему срочно? — удивился Бьерн. — Мы еще в Царском Селе не были, и в Павловске тоже.

— Это подождет, — безапелляционно заявила Фанни. — А вот комиссия ждать не будет.