Читать книгу - "Медовая ловушка - Леонид Млечин"

Гюнтер потратил на неё почти минуту. За это время его самого могли преспокойно застрелить, ведь он ещё не проверил, есть ли у них оружие.

Он вспомнил свои скудные познания в английском языке и скомандовал:

— Снять пиджаки!

Пистолетом указал на противоположную стену. Один за другим они выходили вперед и снимали пиджаки. Удостоверившись, что оружия нет, он по одному запускал их в конференц-зал.

Тут Гюнтер заметил, что один из мужчин пытается улизнуть. С поднятыми руками он медленно отступал в сторону выхода. Гюнтер решил, что не станет ему мешать: пусть уходит. Заложников предостаточно.

Но в этот самый момент у входа появилась Петра Вагнер, возбужденная первой пролитой кровью. Она поступила на редкость глупо. Увидев, что человек пытается бежать, она, вместо того чтобы прицелиться с безопасного расстояния, ткнула в него автоматом и приказала вернуться в здание. Но тот не растерялся и мгновенно перешел в наступление. Он ловко схватил Петру, не давая ей выстрелить, и потащил её к выходу.

Гюнтер бросился к ним и услышал выстрелы. Петра все-таки сумела выстрелить буквально в упор. Мужчина рухнул, и Петра упала вместе с ним.

Гюнтер увидел, что тот, оказывается, был вооружен. Пиджак задрался, и стала видна наплечная кобура с матово блестевшей рукояткой пистолета. Гюнтер нагнулся и вытащил пистолет из кобуры, недоумевая, почему он не пустил оружие в ход.

Виктор Шумилин стоял с поднятыми руками и с ужасом наблюдал за происходящим. Посла Вавилова как почетного гостя сразу провели в зал заседаний, и он не знал, что с ним сделали террористы.

Шумилин и аль-Халиль задержались в фойе, и здесь их прихватили. Смельчак аль-Халиль решил бежать, чтобы вызвать подмогу…

Шумилин смотрел, как кровь растекается вокруг головы аль-Халиля. Аль-Халиль был ещё жив и страшно хрипел. Шумилина мутило, он отвернулся.

Гюнтер, теперь уже без проверки, поспешно загнал всех в конференц-зал и принялся обыскивать комнаты. К этому времени подоспел Рольник и стал ему помогать. Но вскоре они бросили это занятие, потому что комнат было много, а времени мало.

Рольник вернулся в конфренц-зал, а Гюнтер вместе с Фрицем заняли оборону у закрытых дверей. Теперь следовало подождать, пока власти не вступят с ними в переговоры, чтобы узнать, зачем они сюда явились и чего, собственно, они хотят.

Террористы контролировали все подходы к конференц-залу, и профессионалы должны были понять, что освободить заложников силой будет непросто.

Гюнтер выглянул из-за колонны и увидел четырех бравых полицейских в стальных касках с автоматами в руках. Им бы в кино играть, а не служить в элитном подразделении ливанской полиции. Они вошли в здание и озирались.

У Гюнтера было три возможности. Он мог расстрелять их из укрытия, потому что пуленепробиваемые жилеты не спасают от прямого попадания, мог забросать их ручными гранатами, а мог просто отступить.

Он предпочел отодвинуться за колонну и стал перазаряжать пистолет. В эту минуту раздались автоматные очереди. Стреляли полицейские. Зачем они это делали, было непонятно. Прорваться к заложникам они не могли: без ручных гранат здесь нечего было делать. А бросать гранаты им не разрешалось — можно задеть заложников.

Но стрелять им тоже не следовало. Автоматные пули летели во все стороны, и, если хотя бы одна залетела в конференц-зал, Рольник сразу бы отдал приказ взорвать здание, решив, что Гюнтер и Фриц уже убиты.

То, что у террористов, захвативших здание, могут быть гранаты, видимо, не приходило полицейским в голову, иначе они бы вели себя осмотрительнее. Но они продолжали поливать коридоры огнем, и все кончилось тем, что Гюнтер получил рикошетом пулю в живот.

Он выпустил пистолет из рук, вытащил рубашку из брюк и осмотрел рану. Это была не дырка, а, скорее, щель, окруженная рваными кусками мяса. Кровь пока не шла. Он подумал: вот дерьмо. И для начала выкурил сигарету. Боли не было, как будто бы ничего не произошло.

Фриц, которому он показал рану, сразу заорал:

— На помощь, Дитер!

Полицейские продолжали палить во все стороны, как будто им приказали снести здание до основания. Рольник выскочил, оценил обстановку, что-то прорычал Фрицу и опять исчез в конференц-зале. Фриц равнодушно швырнул в фойе одну за другой две гранаты. Свет погас, и в головах полицейских наконец-то прояснилось. Прекратилась бессмысленная пальба. Полиция вступила в переговоры.

Один из нефтяных министров, врач по профессии, наскоро осмотрел Гюнтера. Рольник спросил, сможет ли Гюнтер уйти из здания на своих ногах.

— Нет, — твердо ответил министр. — Ему нужна операция, и как можно скорее. Пока что не давайте ему ни есть, ни пить.

Рольник приказал Гюнтеру сидеть в конференц-зале и охранять заложников. Но теперь живот стал болеть. Гюнтер начал слабеть, его мучила ужасная жажда. Когда он почти потерял сознание, Рольник забрал у него бумажник и оружие, сказал:

— Иди.

Гюнтер, покачиваясь, вышел в фойе. Там совершенно открыто стояли полицейские, как будто ожидая, чтобы их кто-нибудь пристрелил. Полицейский офицер спросил его, не заложник ли он. Гюнтер помотал головой. Сел прямо на пол, натянул пиджак на голову и перестал отвечать на вопросы.

Он ещё увидел, что несут носилки, и окончательно вырубился. Во время рентгеновского обследования он на короткое время пришел в себя. Какие-то типы снимали с него отпечатки пальцев, а он не давался.

Сначала врачи с ним что-то делали, потом его опять стали фотографировать, а чтобы он при этом открыл глаза, они дергали трубки, которые отовсюду торчали из него. Это вызывало дикую боль.

Врачи связались с Рольником и сказали, что Гюнтер не переживет перелета, поэтому они не дают согласия на его транспортировку. Потом с Рольником связался командующий христианской милицией Ливана Башир Амин и дал ему честное слово, что как только Гюнтер будет транспортабелен, то он сможет беспрепятственно выехать в любую страну по собственному выбору.

Рольник не стал обсуждать это предложение и сказал Баширу, что требует доставить Гюнтера в самолет к моменту вылета. Живым или мертвым.

Это было правильное решение, решил Гюнтер впоследствии. В тюрьме он бы непременно загнулся.

Когда его привезли к самолету, он был скорее мертв, чем жив. Газеты писали, что Гюнтер не выживет. На самом деле через пять дней он поднялся на ноги, а ещё через пять дней с него сняли швы.