Читать книгу - "Проект "Мегаполис" - Александр Трапезников"

— Переходи к Рендалю, — попросил Сергей. — Если бы мы охотились за Македонским, то приняли бы в нашу компанию и Макса. — Генкин кот лежал у него на коленях. — Но мы не можем слушать тебя вечно. Сейчас выяснится, что у Ганнибала была водобоязнь, а Юлий Цезарь страдал кровавым поносом, когда дул норд-норд-вест.

— Хорошо. Почему мы порой замираем, глядя на языки пламени в костре? — Леша наткнулся на чучело медведя с подносом, чуть не повалил его на пол. — Стоять, тихо! — сказал он и продолжил: — Потому что в нас сидит древний, атавистический, божественный страх перед ним. Огонь — лучший проявитель нашей зеркальной жизни, позволяющий ввести в транс практически любого человека. Но у каждого есть еще и свои, особые метки, поскольку все мы в той или иной степени шизофреники. У Рендаля это запах жасмина, исходящий от красивой брюнетки, которая пощелкивает при этом пальцами, словно отбивает ритм.

Сергей закрыл глаза. То, что сейчас говорил Леша, он уже знал, и лекция предназначалась для Черепкова. Сквозь навалившуюся дремоту до него доносились слова «профессора»:

— Опыты показывают… легкий транс, эйфория… манипуляция сознанием подобных пациентов… заложенная в психику программа… по методу эриксоновского гипноза… специалисту достаточно двадцати минут… зомбирование… объект выполняет указание беспрекословно…

Сергей очнулся, поскольку наступила тишина.

— Ты все понял? — спросил он Черепкова. — Законспектировал в тетрадь? Экзамен будешь сдавать мне.

— Значит, — вздохнул Гена, будто добрался наконец до вершины горы, — мы должны воспользоваться врачебной тайной Томаса Петеля, выболтавшего историю болезни Рендаля Лешке, пробраться в особняк на Мичуринской улице, сфокусировать внимание хозяина на брюнетке, предварительно облив ее с ног до головы духами, а потом наш психиатр заложит в его подсознание нужную программу. Какую?

— В определенном месте передать нам десять миллионов долларов, — сказал Днищев. — Я думаю, что пары дней ему будет достаточно, чтобы собрать нужную сумму. Как, доктор, за этот срок он не выйдет из состояния гипноза?

— Исключено. После контакта со мной Рендаль будет нацелен на выполнение тех действий, конструкция которых ему будет задана. Ничего не подозревая, не меняясь внешне для окружающих, он превратится в совершенно иного человека. Можно даже стереть в его памяти некоторые воспоминания.

— А вот это лучше сделать потом, когда он принесет деньги, — поправил Сергей. — А если у тебя ничего не получится? Нас на куски разорвут.

— Я изучал нейролингвистическое программирование в США, — горделиво произнес Карпуньков. — И имел практику, между прочим. Но вообще-то, — подумав, добавил он, — мы затеваем рискованный эксперимент. Для него, Рендаля. Иногда в психике таких пациентов могут произойти необратимые изменения. Он может превратиться в зомби, который только и ждет команды.

— Тогда запрограммируй его, чтобы он потом поехал в Париж и прыгнул с Эйфелевой башни. Этот жирный клоп попил достаточно кровушки из нашей страны.

— Не будем становиться на один уровень с ним, — вмешался Гена. — Хватит и того, что мы его взгреем как следует. Но насчет суммы ты слишком загнул. Боюсь, он ее не осилит. Да и сколько же мешков надо приготовить?

— У него миллиард долларов, — сердито отозвался Сергей.

— И все равно. Куда нам столько? Солить? Богатство до добра не доводит. Мне лично хватило бы и пятисот тысяч.

— А мне — одного миллиона, — произнес Карпуньков. — Для открытия больницы. У меня даже название есть: «Психиатрическая лечебница имени Сергея Днищева». Надо же увековечить память о тебе и твоей идее. Пусть потомки думают, что ты был первым и самым любимым моим пациентом. Но Гена прав, давайте сократим наши требования. Надо просить пять миллионов.

— Три, — вставил Черепков.

— «Просить»! — передразнил Сергей. — Впервые вижу таких деликатных разбойников.

— Можно подумать, что ты занимаешься этим ремеслом всю жизнь, — парировал Алексей.

— Ладно, остановимся на шести. По два на брата, — решил Днищев. — И не спорить. Мое атаманское слово — закон!

— Любо! — как заправские казаки, отозвались его приятели.

Сергей нагнулся и вытащил из сумки бутылку красного вина.

— Гена, в твоей кунсткамере есть, кажется, все, кроме граненых стаканов.

— Сейчас принесу.

Вернувшись с маленькими узбекскими пиалами, Черепков деловито спросил:

— Как будем брать Рендаля?

— А он у нас входит во вкус, — повернулся к психиатру Сергей. — Это вопрос вопросов. Тут надо крепко подумать.

— И еще. Где мы возьмем брюнетку, которая согласится нам помогать?

— Есть одна на примете. Но… сомневаюсь. Впрочем, кажется, я нашел выход.

Как часто бывало, неожиданное решение осеняло Днищева мгновенно, словно в голове вспыхивала яркая лампочка. Он пристально глядел на Черепкова и загадочно улыбался.

— Чего ты на меня так смотришь? — подозрительно спросил Гена и обернулся назад, как бы ища поддержки у глиняных горшков.

— Как ты думаешь, Леша, — задумчиво произнес Сергей, — наш фотограф-самоучка не слишком уродлив?

— Не очень, — сообразил Карпуньков. — До Микки Рурка ему конечно же далеко, но что-то обаятельное в лице есть. Благородный нос с горбинкой, полные губки, пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая девица. Вообще в овале щек что-то девичье.

— Вот именно!

— Если бы только не лысина. И костляв он, как Кощей.

— Мясо нарастим из ваты. А лысину прикроем кудрявым париком. С черным отливом.

— Эй-эй! Вы чего это задумали? — испугался Гена. Он даже привстал со стула и отступил на пару шагов.

— Хотим сделать из тебя сексуальную брюнетку, — сказал Сергей. — Ты никогда не мечтал побыть женщиной? Смотрел фильм «В джазе только девушки»?

— Надо купить побольше косметики, — поддержал Карпуньков.

— И черные чулочки с туфельками на высоком каблуке. Размера этак… Какой у тебя номер?

— Сорок один. Только я не согласен.

— А тебя никто и не спрашивает. Ничего, потерпишь ради правды.

— Пусть лучше Лешка трансформируется в бабу.

— Он никогда со своей бородой не расстанется. И потом, у него будут другие функции.

— А ты?

— У меня нос перебит. Рендаль на такую шлюху, как я, и внимания не обратит.

— А я, значит, Элизабет Тейлор? Нет, не могу. Я не знаю женской психологии. Кроме того, их повадки чужды моему мужскому началу.

— Твое начало вместе с концом мы замаскируем. Если, конечно, ты сам не уляжешься с Рендалем в постель. Поэтому не входи в роль слишком сильно.

— А в психологии я тебя поднатаскаю, — вставил Карпуньков. — Главное, побольше стреляй глазками: туда-сюда, туда-сюда… И томно улыбайся. Покажи зубы. Нет, лучше не улыбайся. Просто загадочно молчи.