Читать книгу - "Всего одно злое дело - Элизабет Джордж"

Напротив сада и у дальнего конца рыбного садка, на вершине холма находилась низкая стена, все еще зеленая после зимних дождей. С холма открывался широкий вид на окрестности с деревеньками, которые купались в теплом весеннем солнечном свете, и с дорогой, извивавшейся между ними на пути из долины, расположенной внизу. Дорога хорошо просматривалась, поэтому сестра Доменика Джустина сразу увидела его, хотя он был еще далеко.

Она и Карина пришли кормить золотых рыбок, которые мелькали в воде, как сполохи оранжевого цвета. Они отходили от края пруда и наблюдали, как рыбки захватывали корм своими жадными ртами. Когда корм кончился, сестра Доменика Джустина повернула девочку в сторону великолепного вида.

– Che bella vista, nevvero?[92]– произнесла она и стала перечислять Карине названия окрестных деревень.

Девочка с серьезным видом повторяла каждое название. Она изменилась с того дня в подвале: стала более наблюдательной и менее беспечной, быть может, более обеспокоенной. Но сестра Доменика решила, что этого не изменишь. Надо было выбирать, что важнее. Именно в этот момент она заметила машину, мелькавшую среди ветвей, затенявших дорогу… Она узнала ее даже на таком расстоянии. Машина была ярко-красная и с убранной крышей. Водителя она узнала бы в любом месте земли. Его приезд означал опасность. Ведь если он привез к ней Карину, он же мог ее и увезти. Он уже поступил так однажды, правда ведь?

– Vieni, vieni[93], – сказала она девочке. И чтобы Карина лучше поняла ее, взяла ребенка за руку и повела ее по узкой террасе и вниз по тропинке.

Они пересекли широкую поляну сзади виллы, торопясь в направлении подвалов.

Плотная штора поднялась в одном из окон здания. Сестра Доменика Джустина увидела это, но то, что происходило на территории виллы, ее мало волновало. Бояться надо было того, что находилось за оградой.

Она заметила, что Карина спустилась к подвалам без всякого энтузиазма. Сестра Доменика больше не водила девочку к тому странному пруду внутри здания – она видела, что девочка этого боится. В том пруду бояться было нечего, но она не умела объяснить Карине, почему. Сейчас Доменика совсем не собиралась вести ее в ту часть подвалов. Она просто хотела, чтобы девочка остановилась у первой винной бочки.

– Veramente? Non c’è nulla da temere qui[94], – прошептала она. Может быть, пауков, но они безобидны. Если уж бояться, то дьявола.

К счастью, Карина поняла смысл того, что говорила сестра Доменика, и, казалось, она вздохнула с облегчением, когда поняла, что женщина не собирается вести ее в подвалы дальше второй комнаты. Она скорчилась между двумя древними винными бочками, став коленями на грязный пол. Шепотом девочка спросила:

– Non chiuda la porta. Per favore, Suor Domenica[95].

Это она могла сделать для ребенка. Закрывать дверь было совсем не обязательно, особенно если Карина обещает сидеть тихо.

Карина обещала.

– Aspetterai qui?[96]– спросила сестра Доменика.

Карина кивнула. Конечно, она подождет.

Когда он приехал, сестра Доменика уже была среди своих овощей. Сначала она услышала шум мотора и шорох шин по гальке. Затем мотор замолчал, хлопнула дверь, а затем послышались шаги, взбирающиеся по лестнице в ее крохотное жилище над стойлом. Он позвал ее. Она поднялась с земли, тщательно вытирая руки о тряпку, висевшую у нее на поясе. Услышала, как две двери открылись и захлопнулись наверху, а затем его шаги стали спускаться. Заскрипела садовая калитка, и она наклонила голову. Доменика, скромница Доменика, готовая подчиниться любому его желанию…

– Dov’è la bambina? Perchй non sta nel granaio?[97]– спросил он.

Женщина ничего не ответила. Послышались его шаги в огороде, и она увидела его ботинки, когда он остановился рядом с ней. Она повторяла себе, что должна быть сильной. Он не отберет у нее Карину, хотя девочка и не сидит в стойле, как он приказывал.

– Mi senti?[98]– спросил он. – Domenica, mi senti?

Доменика кивнула. Она не была глухой, и он знал это. Она сказала ему:

– La porterai via di nuovo[99].

– Di nuovo? – переспросил он недоверчиво. Казалось, он спрашивал, почему же никогда не сможет забрать у нее девочку.

– Lei e mia[100], – сказала она.

Она подняла глаза. Он наблюдал за ней. По его лицу было видно, что он обдумывает ее слова. Наконец он что-то понял, положил ей руку на затылок и мягко сказал:

– Cara, cara[101].

Он притянул ее ближе к себе. Тепло его руки на ее теле было как тавро, которое делало ее навсегда его. Она чувствовала его всем телом, даже кровью.

– Cara, cara, cara, – шептал он. – Non me la riprenderò piщ, mai piщ[102].

Он наклонился и накрыл своими губами ее рот. Его язык раздвинул ее губы, лаская. Потом он поднял льняную юбку, которую она носила.

– L’hai nascosa? – проговорил он, не отрываясь от ее рта. – Perchй non sta nel granaio? Ne l’ho ditto, no? La bambina deve rimanere dentro il granaio. Non ti ricordi? Cara, cara?[103]