Читать книгу - "Девушки, которые лгут - Эва Бьёрг Айисдоттир"

Марианна была далека от совершенства. Она была неблагодарной и эгоистичной и даже не задумывалась о том, чего хочет и в чём нуждается Хекла. Одежду девочке покупали мы, телефон, компьютер и всё остальное, что есть у других детей, ей тоже дарили мы. Вы знаете, что ей подарила на день рождения Марианна?

Они покачали головами.

Сайюнн откинулась на спинку стула и скрестила руки. На её шее была заметна красная полоска, оставленная цепочкой. Её губы искривились в презрительной усмешке:

– Полотенце. Она подарила ей полотенце на пятнадцатилетие.

– Полотенце – не такой уж и скверный подарок, – заметил Сайвар, когда они отъезжали от дома Сайюнн и Фаннара. – Вещь полезная, разве нет? Может долго прослужить. Я был бы рад, если бы мне подарили на день рождения полотенце.

– Даже если бы тебе исполнялось пятнадцать лет?

– Особенно если бы мне исполнялось пятнадцать лет. Я постоянно забывал полотенца в бассейне и спортзале. Новое никогда бы лишним не было.

– А вот у меня в том возрасте полотенца никогда не оказывались наверху списка желаний.

– Думаешь, нам стóит присмотреться к ней повнимательнее?.. Я имею в виду Сайюнн.

– Да, – кивнула Эльма. – Именно так я и думаю.

У Сайюнн были веские причины расправиться с Марианной: всю неделю они ссорились, да и вообще уже много лет не могли прийти к компромиссу относительно Хеклы. Эльма нисколько не сомневалась, что Сайюнн искренне тепло относится к девочке, и, вероятно, у неё лопнуло терпение. Возможно, тот злополучный футбольный матч явился последней каплей, переполнившей чашу несправедливостей, что Марианна годами допускала в отношении своей дочери. Что тут говорить – Эльма и сама испытывала злость, когда представляла трёхлетнюю девочку, на несколько дней брошенную на произвол судьбы.

– Мы могли бы запросить информацию в Комитете защиты детей, – продолжил Сайвар. – Поинтересоваться, в каких отношениях Марианна была с Сайюнн и Фаннаром. И о том, как она ладила с дочерью. Сомневаюсь, что Сайюнн могла причинить Марианне вред, но вот Хекла – тёмная лошадка. Она что-то скрывает. У тебя какие о ней впечатления?

Эльма громко вздохнула:

– Я едва сдерживалась, чтобы на неё не накричать, – из неё же приходилось вытягивать каждое слово.

Сайвар усмехнулся:

– Подростки… Я таким никогда не был.

– Вот как?

– А может, я ещё и не вышел из подросткового возраста. Вообще-то, мало что изменилось… В любом случае, по мне, эта её история, что она целый вечер просидела дома, неправда.

– Мы изучили записи звонков Хеклы, но ничего не обнаружили, – напомнила Эльма. – Однако проблема в том, что современные дети редко когда звонят. В основном они пользуются соцсетями, а к ним получить доступ гораздо сложнее. Возьми те же мессенджеры – там есть функция исчезающих сообщений, которая не делает нашу работу легче. Ничто не указывает на то, что в тот вечер Хекла кому-то звонила, однако стопроцентной уверенности тут быть не может.

– А мы проверяли её телефон на предмет перемещений?

– Нет, – покачала головой Эльма. – По-моему, не проверяли. Она ведь не находилась под подозрением, и на то не было причин.

– Значит, на момент исчезновения Марианны ей исполнилось пятнадцать лет?

– Да, незадолго до того.

– То есть…

– Она может… и уже тогда могла нести уголовную ответственность, – закончила его мысль Эльма.

– Именно.

– Согласна, нужно потщательнее проверить Хеклу. Она действительно будто что-то скрывает. И в её прежнюю школу не помешает съездить.

– Это подразумевает очередной вояж в Боргарнес?

– Ну да, – сказала Эльма. – Думаешь, Хекла не соврала нам о бойфренде?

Сайвар хмыкнул:

– Определённо соврала. Не верится, что она пользовалась автобусом. Мы должны выяснить, кто этот бойфренд и подвозил ли он её в тот день.

Сайвар припарковал машину перед полицейским участком.

– Окей, значит, и это нам предстоит узнать. – Эльма отстегнула ремень безопасности, но вместо того, чтобы выйти из машины, запрокинула голову и произнесла: – Хотя что нам это даст? Никаких стоящих зацепок как не было, так и нет. С убийства Марианны прошло слишком много времени.

– Может, это и хорошо.

– В смысле?

Сайвар пожал плечами:

– Может, теперь-то мы разберёмся, кто лжёт. Припоминать факты спустя семь месяцев непросто, а ещё труднее вспомнить, в чём ты соврал.

– Ну да, возможно. – Эльма ухватилась за ручку дверцы.

– Кстати, что было в твоём списке желаний?

– А? – Эльма отпустила ручку, озадаченно взглянув на Сайвара.

– Ну, когда тебе исполнялось пятнадцать лет. Какой подарок ты хотела получить на день рождения?

Эльма улыбнулась:

– Боже, кто же это теперь вспомнит? Может, уокмен или что там ещё было модно?

– Уокмены были в моде, когда пятнадцать лет исполнялось мне.

– Ну тогда, может, МР3-плеер. Они ведь тоже когда-то были в моде?

Сайвар усмехнулся:

– Ну, были, наверно. Ох и постарели мы, Эльма. Современные дети и понятия не имеют, что такое МР3-плеер, а уж уокмены для них – вообще каменный век.

– Говори за себя, – сказала Эльма, выбираясь из машины. – Я ещё молодая.

Три года

Отправляясь на работу, я замечаю в почтовом ящике письмо. Тёмно-розовый конверт, на котором чёрной ручкой выведено моё имя, – только имя, без отчества[13]. Письмо не от родителей, поскольку на конверте отсутствуют марки, а на обороте нет имени и адреса отправителя. Едва сев в машину, я распечатываю конверт и достаю из него розовую открытку, на которой изображена старомодная кукольная коляска. Открытка на крестины.

Я смотрю на неё не верящим взглядом. Это какая-то ошибка. Моей дочери три года, и хотя я её крестила, никакого празднования по этому поводу не устраивала. Крестины прошли очень тихо. Я всего-то нацарапала её имя на нужных бумажках. Я раскрываю открытку, и моё сердце на пару мгновений замирает: «Поздравляю с дочкой. Раз уж теперь я знаю, где ты живёшь, возможно, загляну в гости».

Звучит как угроза.

Я кладу открытку на пассажирское сиденье и трогаюсь с места. Оглядываюсь по сторонам, словно в ожидании того, что отправитель вот-вот выскочит из кустов возле нашего дома. Кандидатов не один и не два: мой отъезд разозлил многих. Временами передо мной встают их лица. Я размышляю, помнят ли они меня и думают ли обо мне. Держу пари, что и помнят, и думают. Мне прекрасно известно, что у тех, кто живёт в небольших городках, мало других занятий, кроме как совать свой нос в чужие дела. Они этим живут. Они питаются сплетнями и грязными подробностями. Они как те куры, что заклёвывают самого слабого цыплёнка, пока он замертво не свалится в траву, истекая кровью.

Ну и пусть они меня найдут. Мне даже доставит удовольствие рассмеяться им в лицо. Вот