Читать книгу - "Правосудие Зельба - Бернхард Шлинк"

Я поблагодарил его. Но Хеммельскопфу этого было недостаточно.

— Моя жена все еще ждет драцену,[100]которую ты пообещал ей весной. Когда ты заглянешь к нам?

Я включил Гремлиха в круг подозреваемых. Коллеги, у которых непростые отношения друг с другом; один внезапно получает путевку на тот свет, другой — кучу денег. И тот, что получил кучу денег, кроме того, слишком много знает… Версии у меня пока не было, но я почуял дичь.

РХЗ так и не изъял у меня пропуск. Благодаря этому обстоятельству я легко нашел место для парковки. Вахтер меня еще помнил и приветственно приложил руку к фуражке. Я отправился в вычислительный центр и «поставил под ружье» Таузендмильха, сделав все, чтобы не попасться на глаза Эльмюллеру. Было бы не очень приятно объяснять ему, чем я тут занимаюсь. Таузендмильх был, как всегда, собран и внимателен, сообразителен и усерден. При виде распечатки он присвистнул:

— Да это же наши базы данных! Правда, в какой-то странной последовательности. И распечатка не наша. А я думал, что со всем этим уже разобрались. Хотите, я попробую выяснить, где это было распечатано?

— Не надо. Скажите мне лучше, что это за базы данных?

Таузендмильх сел за компьютер и сказал:

— Надо посмотреть.

Я терпеливо ждал.

— Так, тут у нас сведения о заболеваемости весной и летом семьдесят восьмого года, дальше тантьемы[101]и реестры изобретательских предложений прошлых лет, в том числе до сорок пятого года, а здесь… нет, сюда мне уже не войти, но аббревиатуры, наверное, означают другие химические предприятия. — Он выключил машину. — Я еще должен вас поблагодарить, господин Зельб. Фирнер меня потом вызывал к себе и сказал, что вы очень лестно обо мне отзывались в своем отчете и что у него на меня особые виды.

Счастливый человек. Я на мгновение представил себе, как Таузендмильх, на правой руке которого я заметил обручальное кольцо, придет вечером домой и расскажет о сегодняшнем успехе своей хорошенькой, нарядной жене, ожидающей его с бутылкой мартини и вместе с ним по-своему работающей на его карьеру.

В отделе охраны я зашел к Томасу. На стене у него висел полуготовый план учебной подготовки дипломированных специалистов для охранных предприятий и структур.

— Я тут был по делам и решил заглянуть к вам, чтобы поблагодарить за любезное предложение преподавать у вас в школе. Чему я обязан этой честью?

— Меня поразило, как ловко вы решили нашу проблему защиты заводской информационной системы. Мы все могли бы поучиться у вас, в первую очередь Эльмюллер. Кроме того, одно из обязательных требований программы — участие в учебном процессе специалиста в области безопасности, имеющего свою собственную практику.

— И какой же аспект вы хотели мне предложить?

— Все — от практики до этики охранно-сыскной деятельности. С упражнениями и экзаменами, если это для вас не слишком обременительно. Начинается курс с зимнего семестра.

— Есть у меня одно серьезное сомнение, господин Томас. Так, как это представляется вам и как, на мой взгляд, и должно быть, я смогу учить молодых сыщиков лишь в том случае, если буду передавать им свой опыт на примере конкретного расследования. А это как раз очень непросто. Возьмем хотя бы дело, которое мы вместе с вами расследовали. Хоть я и не называю никаких имен и забочусь о должной маскировке, все равно через пару часов уже каждая собака знает, где сидит фазан.

— Вы имеете в виду директора Фазана, из отдела экспорта? Но он же недавно вышел на пенсию. И вообще…

— Фирнер говорит, у вас в этом деле еще были осложнения?

— Да, мы еще помучились с этим Мишке.

— Мне, наверное, все-таки нужно было прижать его как следует?

— После того как вы нам его сдали, он еще долго хорохорился.

— Ну, судя по тому, что я услышал от Фирнера, вы с ним обращались как с принцем: ни слова о полиции, о суде, о тюрьме — как тут не хорохориться!

— Ну что вы, господин Зельб! Мы же не дураки — рассказывать ему о том, что никто не собирается его сажать! Тут все было иначе. Он начал нас шантажировать! Мы так и не выяснили, действительно у него что-то было или он блефовал, но переполошил он всех здорово.

— Историями про темное прошлое?

— Да, историями про темное прошлое. Грозился обратиться в прессу, к нашим конкурентам, к профсоюзам, в промышленную инспекцию, в Федеральное ведомство надзора за деятельностью картелей… Знаете, может, это звучит жестоко — мне и самому жаль этого бедолагу, — но, честно говоря, я рад, что вся эта морока позади.

В комнату без стука вошел Данкельман.

— А, господин Зельб! Мы как раз сегодня говорили о вас. Что вы там все еще выясняете по поводу этого Мишке? Ваше дело уже давно закрыто. Не надо поднимать панику!

В разговоре с ним, как и с Томасом, я ступал по очень тонкому льду. От слишком прямых вопросов этот лед мог проломиться. Но «кто не любит опасность, тот впадет в нее».[102]

— Гремлих вам звонил?

— Я серьезно, господин Зельб: держитесь подальше от этой истории, — сказал Данкельман вместо ответа. — Мы не любим, когда нам мешают работать.

— Я считаю дело закрытым только тогда, когда мне все известно. Вы знали, например, что Мишке успел еще раз похозяйничать в вашей системе?

Томас внимательно слушал, глядя на меня с неприязнью. Он уже раскаивался в том, что пригласил меня преподавать в свою школу.

— Странные у вас представления о заказе на ваши услуги, — произнес Данкельман сдавленным голосом, с трудом совладав с собой. — Заказ считается выполненным, когда заказчик не желает продолжения расследования. А господин Мишке уже нигде больше не хозяйничает. Так что я попросил бы вас…

Я услышал больше, чем мог даже мечтать, и дальнейшее обострение наших отношений не входило в мои планы. Еще одно неосторожное слово, и Данкельман, чего доброго, вспомнит о моем специальном пропуске.

— Вы совершенно правы, господин Данкельман. Хотя вы ведь, наверное, тоже понимаете, что энтузиазм в нашем деле не всегда удается удержать в рамках заказа. Да вы не беспокойтесь — мне как частному детективу чрезмерная активность без официального заказа все равно не по карману.

Данкельман вышел из комнаты лишь наполовину примиренным. Томас с нетерпением ждал, когда я уйду. Но у меня для него была припасена конфетка.