Читать книгу - "Ловушка для опера - Алексей Сухаренко"

– Эдик, – услышал голос Надежды, обращенный к своему начальнику безопасности – мне звонил Бодряков, он установил место нахождения Максима.

– Вот чертила легавая – толи со злобой толи восхищено вырвалось у «Глыбы».

– Не перебивай – строго выговорила хозяйка – Сейчас он едет ко мне. Поэтому будь готов через два часа с ним и нашими ребятами выехать на адрес.

– Понял. Все сделаю в лучшем виде – моментально среагировал Эдик.

Сергей Иванович промотал назад и еще раз прослушал этот короткий разговор. Потом еще и еще. Что он искал? Он и сам не мог понять. Может его насторожила реакция «Глыбы» на хорошее известие? А может, он вспоминал его невозмутимое спокойствие перед началом операции? И то, что когда он приехал секьюрити не было на месте?

«Ну что же Эдик, надо к тебе приглядеться получше. На кого ты работаешь?» – решил про себя оперативник.

Больше на кассете ни чего заслуживающего внимания не было, и как раз, к моменту ее окончания, вернулся с узла Петр Замутилов.

– Прослушал? Что скажешь? – с места в карьер понесся Замутилов – Я специально поехал за новой информацией, но к сожалению ни чего путного больше не было.

– Но хоть что-нибудь? – Попросил Бодряков дополнительную информацию.

– Ну есть разговор с Эдиком, где она просит его завтра действовать по намеченному плану, а так же встретить ее освобождающего мужа.

– А ты говоришь ни чего путного. Значит она уверена в завтрашнем освобождением Городецкого – констатировал старший товарищ этот разговор – Хоть это хорошо.

Сергей Иванович, в свою очередь, посвятил своего коллегу в события сегодняшнего дня.

– Надо же уже видел сына и вдруг прокол! – переживал за своего товарища Петр.

– А матери какого? Поехали за сыном и на тебе… – согласился с ним, считая себя во всем виноватым, Бодряков

– Какие дальнейшие планы? – Петр, выражал полную готовность к продолжению поисков.

Сергей Иванович посвятил приятеля в свои соображения. Прежде всего он поделился своими подозрениями на счет главного секьюрити Надежды, полагая, что ему не мешало бы «сесть на хвост». Потом, если завтра выйдет Городецкий, то необходимо организовать ему прикрытие при совершении обмена с вымогателями. Поскольку Бодряков завтра опять дежурил в отделении, они договорились, что Замутилов на его машине проследит за «Глыбой», а Сергей Иванович будет отслеживать через Надежду ситуацию с Городецким, и предложит ей и ему помощь в освобождении Максима.

Уже дома ему позвонила Надежда, и чуть не плача рассказала о сегодняшнем звонке похитителей, которые дали ей всего тридцать шесть часов.

– Ты мне будешь завтра вечером очень нужен – всхлипывала женщина в трубку.

– Буду сразу после дежурства – просто обещал Бодряков, не зная как утешить мать его сына.

– Если Борю выпустят ты должен помочь заставить его сказать мне шифр, потому что вымогатели сегодня сказали, что переговоры и передачу сына будут вести только со мной.

– Да я думаю Городецкого не нужно будет упрашивать, ведь на карте жизнь его сына. Он же не знает про меня? – поинтересовался на всякий случай настоящий отец.

– Нет конечно. Если узнает, то его поступки вообще могут быть не предсказуемы – устала вздохнула, измученная длящейся трагедией Надежда.

– Я думаю все будет нормально – только и оставалось сказать Сергею Ивановичу.

После этого звонка он не мог заснуть полночи, а когда наконец-то его мозг погрузился в оцепенение сна, Бодряков оказался в клейкой паучей паутине. Чем больше он пытался из нее вырваться, тем больше она сковывала его движения. Рядом с ним, в паутине, лежала еще какая-то жертва, уже полностью парализованная и опутанная паутиной как в коконе. Трепыхания оперативника вызвали обратную реакцию, и к нему стало приближаться лохматое чудовище – огромного размера паучиха, лязгая, словно ружейным затвором, ядовитыми челюстями.

«Почему именно паучиха а не паук?» – со страхом подумал Сергей Иванович, вспомнив, что именно самки считаются самыми ядовитыми.

Он предпринял последнюю попытку разорвать паутину, паутина поддалась, и он с криком провалился в бездонную тьму. Свалившись с кровати, и больно ударившись о пол, он тем не менее проснулся с большим облегчением. Спать он больше не захотел, тем более, что до дежурства уже оставалось не так много времени.