Читать книгу - "Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон"

очередное расследование, и она сообщила ему информацию, которая позволила в итоге распутать дело. Хотя комиссар питал отвращение к журналистам и встречался с ними с большой неохотой, Анни сразу же расположила его к себе. Он не мог объяснить почему. Хотя, с другой стороны, что тут странного? Симпатичная миниатюрная блондинка с буйными вьющимися волосами и ясным пронзительным взглядом. Она вела себя очень естественно и обладала чудесным теплым голосом. Но было что-то еще, то, чего Дюваль не испытывал прежде ни к одной женщине, которая ему нравилась. Как он теперь понимал, это чувство было взаимным. Однако свой первый совместный уик-эвд они провели лишь в сентябре.

Дюваля охватил жар, когда он вспомнил, как в первый раз поцеловал Анни. Им хватило нескольких минут, чтобы преодолеть обычную в таких ситуациях неловкость. Их потянуло друг к другу с бешеной силой, и два последующих дня они не выпускали друг друга из объятий. Вспомнив об Анни, Дюваль вновь ощутил прилив чувств. С тех пор они виделись, когда им позволяло время. В основном комиссар приезжал к ней, в горы, где она жила с недавних пор. Ему было так хорошо с Анни. У них были схожие политические взгляды, и они могли часами говорить друг с другом, но еще больше им нравилось, взявшись за руки, бродить по огромной горной деревне, не произнося ни слова. Они поднимались на смотровую площадку и любовались сверху живописными видами Приморских Альп. Дюваль не мог вспомнить, чтобы кто-то когда-то был ему ближе, чем Анни. И он не сомневался, что вскоре познакомит ее со своими детьми. Они даже подумывали взять их в горы. Когда выпадет снег, можно будет покататься на лыжах, хотя лыжная станция в Вальберге официально открывалась только в декабре. В любом случае им не помешало бы провести вечер-другой в компании с Анни за поеданием сырного фондю. Об этом комиссар тоже подумывал, но Элен рассказывать не стал — не хотел причинять боль. Но бывшая жена, кажется, почувствовала, что мыслями он с другой.

— Зато я знаю тебя, — сказала она. В ее голосе прозвучала горечь.

— Слушай, Элен, ты действуешь мне на нервы. Сколько можно повторять одно и то же? Перестань указывать, что мне делать. Я делаю, что хочу, и если я захочу познакомить детей с Анни, я это сделаю. При условии, что и они будут не против. Это мое дело.

— Да, они проживут у тебя неделю, ты их испортишь, а мне потом каждый день иметь дело с их капризами и кошмарами.

— Позволь тебе напомнить, что это ты захотела развода. Я бы не ушел. И теперь мы должны как-то разобраться с этим. Точка.

— Я пытаюсь, но у нас должны быть правила, которых следует придерживаться, и я не хочу, чтобы ты знакомил детей со своими подстилками!

— Arrete ип реи![28] — повысил голос Дюваль. — Ты ревнуешь, что ли? Анни не подстилка, она порядочная женщина, у нее есть профессия, и она много для меня значит, если хочешь знать.

— С каких это пор ты защищаешь журналистов? Давно они перестали быть для тебя клиническими идиотами? — возразила Элен.

— Arrete, ты несешь какую-то пургу. У тебя приступ ревности, и у меня нет никакого желания с тобой спорить, пока ты в таком настроении.

— Ладно, давай закончим разговор, но только я не отправлю тебе детей, чтобы ты их окончательно сбил с толку!

Ему пришлось собрать все свое терпение, чтобы не заорать.

— Если ты так поступишь, Элен, этим ты их точно собьешь с толку. И мне кажется, что ты сама сейчас сбита с толку, раз городишь такую чушь, — Чон вздохнул и добавил, как ему показалось, примирительным тоном: — Давай созвонимся завтра и поговорим, ладно?

Но Элен не желала идти на мировую.

— Ничего я не сбита с толку, кем ты себя возомнил?

— Хватит, Элен, я кладу трубку, до завтра.

Он сбросил вызов. Если Элен завелась, ее уже ничто не остановит. Неужели так трудно включать мозг, когда Разговариваешь? Ну, по крайней мере она не перезвонила.

«Дзынь», — пропел телефон.

Дюваль вздохнул. Не перезвонила, зато прислала эсэмэс. Он без особого желания посмотрел на дисплей. Это была Анни.

— Ну и ну, — покачал он головой. Она будто что-то почувствовала.

«Привет, мой любимый комиссар, у тебя все  хорошо? Я много думала о следующей неделе и в принципе готова принять тебя с двумя великовозрастными монстрами, однако… Позвони мне, если ты в порядке! Целую тебя много, много раз от гор до моря».

Он наморщил лоб. И Анни туда же… Что вообще происходит? Дюваль набрал ее номер. Анни ответила после первого же гудка.

— Salut, Леон. Как хорошо, что ты позвонил.

Ее голос был бархатистым и теплым. Дюваль тонул в нем с головой.

— Привет, Анни, твое эсэмэс пришло как нельзя более вовремя. Как ты?

— Хорошо, я в порядке. Чувствую себя маленькой девочкой на Рождество. Тут повсюду снег.

Он засмеялся.

— Это здорово, может быть, на следующей неделе мы могли бы уже покататься на санках.

— Гм, — послышалось в трубке.

— Что случилось? Я не совсем понял, что ты имела в виду. Ты хочешь познакомиться с моими детьми, но… Мы же договорились, да?

Это прозвучало резче, чем он хотел.

— О, я слышу в твоем голосе раздражение.

— Да, извини, я только что сражался с бывшей за право познакомить тебя с детьми, а ты капитулируешь?

— Ой, ладно, перестань. Ничего я не капитулирую. И я уже практически готова познакомиться с твоими детьми… но я не думаю, что сейчас для этого самый подходящий момент.

Дюваль громко вздохнул. Почему с этими женщинами все так сложно?

— Могу я тебе объяснить, но только давай обойдемся без вздохов, ладно;? — строго сказала Анни.

— Прости. Да, пожалуйста. Да, я тебя слушаю.

— Знаешь, Леон, у меня самой родители развелись, когда я была еще ребенком. Я редко видела отца. И хотя мы с ним не были особенно близки, в те моменты, когда он забирал меня к себе, мне хотелось, чтобы он проводил это время только со мной. Я делала много разных глупостей, чтобы он был занят только мной. Твои дети не видели тебя несколько месяцев, думаю, они ни с кем не захотят делить папу. Они будут конкурировать друг с другом за твое время и внимание. Я не хочу вклиниваться в ваши отношения и стать третьей. Начинать знакомство таким образом — не лучшая идея. Понимаешь?

— Угу, — буркнул Дюваль. Возможно, Анни была права, но его