Читать книгу - "Утешение изгоев - Евгения Михайлова"

подтвердит, что передала все решения мне — своей матери. Мы отзываем все заявления и иски от ее имени. Мы приносим извинения Денису Протасевичу, его невесте и близким, которым пришлось пережить немало неприятных открытий и последствий информации, вынесенной на всеобщее рассмотрение. Мы расторгаем договор с адвокатом Мельниковым, который, я в это верю, хотел вынести на открытое обсуждение достаточно острую проблему общества: дискриминацию женщин и вообще людей с недостаточно высоким социальным статусом. Я считаю, что это пока бесполезно. Я не прощу себе, что допустила безнадежную борьбу дочери, за которую мы могли расплатиться ее жизнью. Денис Протасевич, наши особые извинения — по поводу видеозаписи вашего свидания со Стефанией. Да, это она ее сделала, можно не искать других виновников. Я и сама была шокирована. Но все же замечу то, что не укрылось от моего внимания опытной женщины и врача. На этом видео Стефания, конечно, играла. Но вы, Денис, точно ничего подобного не заподозрили. ВЫ вели себя как всегда. Грубо, технично и без нежности, мягко говоря. Там, где всегда. В захламленном закутке офиса после рабочего дня. А задерживалась Стефания после работы в последние месяцы постоянно. Приходила и даже в интернет не заглядывала: падала, усталая. Потому она оказалась единственной, кто не знал о вашей свадьбе. Это я о ней прочитала в интернете.

В свете того, в какой степени мы все запутались в своих неприятностях или несчастьях, я прошу господина Дениса Протасевича последовать нашему примеру и отозвать свой иск по факту клеветы. Все же понимают, что это не клевета, а огромная ошибка. За такую ошибку суд, если он будет достаточно ангажированным, может дать срок женщине, которая на самом деле была обманута.

В ответ мы обещаем исчезнуть из публичного пространства и никогда больше не напомнить о скандале и своем существовании. Слава богу, нам это сделать очень легко. Есть утешение изгоев — ослепнуть, чтобы не видеть яростно оскаленных ртов, не читать страшных оскорблений, и оглохнуть, чтобы не слышать грязной подзаборной брани элиты. Прошу прощения за откровенность.

Матери, не берегите от правды своих детей.

…Заявление Нины прозвучало как взрыв бомбы. Кого-то ошеломил сам факт, что мать скандально известной секретарши оказалась не дикой, не темной и не тупой теткой. Кто-то сделал более серьезный вывод: у этих людей может быть и более важная информация, чем та, которую уже обнародовали. Отсюда и такая уверенность заявительницы. Кто-то просто погрустил о собственной доле.

Стефания все подтвердила коротким постом, распространенным тем же каналом и многими СМИ. «Все, сказанное мамой, подтверждаю. Я с ней. Нас только двое. Остальным — мое прощайте».

Свадьба на Сардинии состоялась, но без особой огласки и совсем без бурных восторгов публики, обязательных в подобных случаях.

Однажды Сергей Кольцов заехал к Федотовым, чтобы узнать, как у них дела, и сообщил, что Денис вернулся в Москву один. «Это информация от близкого к семье источника. Элина вроде и не собирается возвращаться».

Стефания отказалась искать другую работу секретаря руководителя. Устроилась в детский хоспис сиделкой.

— Может, попробую в медицинский поступить, на педиатрию, — сказала она Нине. — Я тут как-то подумала, что у тебя есть профессия, а у меня нет.

— Спасибо за твои слова, — ответила Нина. — Я все еще чувствую себя виноватой во всем. И еще. У нас кое-что произошло. В период нашей известности меня нашел твой родной отец Кирилл. Это интеллигентный и красивый человек, я такого сознательно искала тебе в отцы. Мы были вместе два раза, второй — контрольный. И я сразу поняла, что ты уже живешь во мне. Он меня больше никогда не встречал и не знал о том, что ты родилась. Кирилл хочет познакомиться с тобой.

— О боже, — произнесла Стефания. — Он все читал и видел… Давай подождем. А потом как ты решишь. Мне понравилось быть изгоем. Никогда раньше я так честно не общалась с тобой и с собой. Я перестала понимать, зачем нужны другие люди.

— Они нужны, — просто сказала Нина. — Хотя бы для того, чтобы вспомнить: не все враги. А понимание и поддержка родного по крови человека — это и есть тот бальзам, который лечит самые глубокие раны.

…Отец приехал, застыл на мгновение, глядя на такую взрослую незнакомую дочь, затем снял очки и вытер мокрые глаза.

— Ты прекрасна, моя дорогая.

Нина прерывисто вздохнула и подумала: вот и оно. Вот он, тот, самый авторитетный и объективный, фактически совершенно посторонний человек, который сразу сказал Стефании, какая она.

И однажды утром Стефания вышла из пены изгоев, смыла стыд, страх и ступила за порог, точно зная, что ее ждут нормальные, свободные, искренние люди. Их немного, но лишь они знают, что ловушка для изгоев готова для любого и может ждать за каждым углом. И все равно надо идти друг к другу.

Чайник

Василий Петрович Николаев освоил интернет к пятидесяти годам. Он стал активным пользователем соцсетей не от хорошей жизни, если говорить честно. Василий был очень общительным человеком, обожал теоретические рассуждения на разные темы. Вот только его общительность носила специфический характер: в любом разговоре главным для него было дойти до точки своей окончательной и всеми признанной правоты. Сопротивление собеседников будило в нем неуемное вдохновение, переходящее в язвительный и неутолимый раж. Василий жаждал позорного отступления оппонентов со страстью, не сравнимой ни с чем. Но люди убогие — с печалью иногда думал он. Они просто не в состоянии принять очевидную победу сильного разума и вечно тужатся что-то свое, нелепое, доказать.

Результат великих словесных войн Василия Николаева был, как правило, однообразен. Знакомые мужчины, доведенные до белого каления, просто посылали его на все буквы, демонстрируя лишь свою тупость и хамскую суть. Женщины пытались больно уколоть и чаще всего называли чайником. Собственно, Василий и в интернет полез, чтобы узнать обидное значение невинного слова. Оказалось, чайником называют человека невежественного, не имеющего ни специальных знаний, ни достоверной информации, но испытывающего хроническую потребность навязывать окружающим демагогические представления.

Василий Петрович был в шоке. Его поразило, с какими коварными и неблагодарными людьми он имеет дело в реальности, пытаясь их вразумить по самым главным вопросам, в которых они без его пояснений не в состоянии дойти до истины.

И однажды он осознал, что его путь — виртуальный: в целом мире для него найдутся достойные собеседники и вменяемые, культурные оппоненты. К этому моменту с Василием Петровичем практически перестали общаться дома жена, сын и дочь. А на работе возникла грозовая тишина, предшествующая чаще всего приказу