Читать книгу - "Золотое яблоко - Роберт Антон Уилсон"

А в Лос-Анджелесе Джон Диллинджер спокойно зарядил револьвер, кинул его в портфель и надел на аккуратно причесанные серебристо-седые волосы панамскую шляпу. Он напевал песню из далекой юности: «Под звон этих свадебных колоколов распадается моя старая банда…» Надеюсь, этот сутенер там, где сказал Хагбард, – думал он; – до объявления военного положения у меня в запасе всего восемнадцать часов… «Прощайте навсегда, – мычал он, – старые друзья…»

Я увидел фнордов в тот самый день, когда услышал о пластиковом мартини. Позвольте мне высказаться предельно ясно и точно, поскольку многие люди в этом путешествии намеренно и упорно все запутывают: я не увидел бы, не смог бы увидеть фнордов, если бы Хагбард Челине не загипнотизировал меня предыдущей ночью на летающей тарелке.

Я был дома. Прочитав служебные записки Пат Уэлш и прослушав новую запись из Музея естествознания, я пополнял мою настенную коллекцию изображений Вашингтона-Вейсгаупта несколькими новыми образцами, когда за окном зависла тарелка. Не стоит и говорить, что это не вызвало у меня особого удивления. Невзирая на инструкции ЭФО, от поездки в Чикаго я сохранил чуток АУМа. И принял его. После встречи с Дили-Ламой, не говоря уже о Мала-клипсе Старшем, и наблюдения за тем, как этот безбашенный Челине действительно разговаривал с гориллами, я предположил, что АУМ открыл в моем мозгу что-то поистине оригинальное и мое сознание стало восприимчивым. Хотя, если честно, появление НЛО меня немного разочаровало; ведь их и без меня видело огромное множество людей, а я был готов к восприятию того, чего до меня никто не видел и даже не представлял.

Меня ждало еще большее разочарование, когда на меня оказали «психическое воздействие» и «заглотнули» на борт, и вместо марсиан или разумных насекомых из Крабовидной туманности я увидел Хагбарда, Стеллу Марис и еще несколько человек с «Лейфа Эриксона».

– Слава Эриде, – сказал Хагбард.

– Да здравствует Дискордия, – ответил я, дополняя, как положено, двойку тройкой, чтобы получилась пятерка. – Что-то случилось или вы просто хотите мне показать ваше последнее изобретение?

Внутри тарелки, как ни банально это звучит, было жутковато. Пространство казалось неевклидовым и полупрозрачным; меня не покидало ощущение, что я могу провалиться сквозь пол и удариться о землю. Потом мы полетели, и стало еще хуже.

– Пусть тебя не смущает архитектура, – сказал Хагбард. – Это моя реализация синергической геометрии Баки Фуллера. Здесь все меньше, и намного тверже, чем кажется. Отсюда не выпадешь, поверь мне.

– Значит, именно эта хреновина стоит за всеми сообщениями о летающих тарелках, начиная с 1947 года? – с любопытством спросил я.

– Не совсем так, – засмеялся Хагбард. – В сущности, это мистификация. Этот план разработало правительство Соединенных Штатов, причем это была одна из немногих его самостоятельных идей где-то с середины первого срока президентства Рузвельта. Все остальные идеи правительству подбрасывали иллюминаты. Это как бы запасной туз в рукаве на случай непредвиденных обстоятельств в России и Китае.

– Привет, малыш, – нежно сказал я Стелле, памятуя о Сан-Франциско. – Может быть, ты мне растолкуешь, о чем говорит Челине, без риторики и парадоксов?

– Государство существует благодаря страху перед внешней угрозой, – охотно начала Стелла. – Если людям нечего боятся, они могут понять, что им не нужна твердая государственная рука, которая все время залезает им в карманы. Поэтому, на случай, если России и Китаю придет конец по каким-то внутренним причинам, или они начнут между собой воевать и взорвут друг друга на хрен, или пострадают в результате каких-нибудь неожиданных природных катаклизмов, то есть исчезнет внешняя угроза, в народе распространили миф о летающих тарелках. Если исчезнут земные враги, которыми можно пугать американский народ, миф о летающих тарелках сразу же изменится. Появятся «свидетельства» того, что тарелки прибыли с Марса и марсиане планируют вторжение на Землю и порабощение землян. Дошло?

– Поэтому, – дополнил Хагбард, – я построил эту маленькую штуковину и теперь могу путешествовать там, где мне хочется, без помех. Каждого, кто увидит этот летательный аппарат, будь то оператор радиолокационной установки с двадцатилетним стажем работы или старушка из провинции, правительство объявит жертвой самовнушения, поскольку ему известно, что такие аппараты пока не создавались. Я могу летать над такими городами, как Нью-Йорк, над засекреченными военными объектами и вообще везде, где захочу. Здорово, да?

– Очень здорово, – сказал я. – Только не пойму, зачем ты меня сюда притащил?

– Тебе пора увидеть фнордов, – ответил он.

Потом я проснулся в своей постели, как оказалось, на следующее утро. В довольно скверном настроении я готовил себе завтрак, размышляя о том, видел ли я фнордов, чем бы они, черт побери, ни были, в те часы, которые он стер из моего сознания, или же я увижу их, как только выйду на улицу. Должен признаться, что я представлял этих фнордов довольно страшными. Трехглазые твари с щупальцами, спасшиеся выходцы из Атлантиды, которые живут среди нас и выполняют мерзкую работу для иллюминатов, оставаясь невидимыми благодаря некоему защитному кокону. Эти мысли меня нервировали, поэтому я решил признать свои страхи и выглянуть из окна. Уж лучше сначала увидеть фнордов на расстоянии.

Ничего. Самые обычные сонные люди, спешащие к автобусным остановкам и к станции метро.

Это немного меня успокоило, поэтому я поставил на стол кофе с гренками и сходил в коридор за «Нью-Йорк тайме». Я поймал по радио хорошую музыку Вивальди, сел за стол, взял поджаренный тост и начал просматривать первую страницу.

И тут я увидел фнордов.

В передовице освещалась очередная перебранка между Россией и США в Генеральной Ассамблее ООН, и после каждой процитированной фразы русского представителя я читал вполне отчетливое «Фнорд!» В другой статье рассказывалось о дебатах в Конгрессе по поводу выведения американских войск из Коста-Рики; каждый из аргументов сенатора Бейкона сопровождался очередным «Фнорд!», Внизу страницы размещался анализ проблемы загрязнения окружающей среды, вынуждающего нью-йоркцев покупать все больше газовых масок; чем тревожнее были химические факты, тем большим количеством фнордов они перемежались.

Вдруг я увидел устремленный на меня взгляд Хагбарда и услышал его голос: «Твое сердце бьется ровно. Твоя адреналиновая железа невозмутима. Ты спокоен, абсолютно спокоен. Ты не паникуешь. Ты смотришь на фнорда и видишь его. Ты его не избегаешь и не пытаешься не замечать. Ты сохраняешь спокойствие и бесстрашно смотришь на него». А потом время пошло в обратную сторону, все дальше в прошлое: мой учитель в первом классе пишет на доске ФНОРД, пока на его столе вращается колесо-спираль, вращается и вращается, и я слышу, как оно монотонно бубнит: ЕСЛИ ТЫ НЕ ВИДИШЬ ФНОРДА, ОН ТЕБЯ НЕ СЪЕСТ, НЕ ВИДЬ ФНОРДА, НЕ ВИДЬ ФНОРДА.Я снова заглянул в газету и опять увидел фнордов.

Я понял, что опередил на один шаг Павлова. Мой первый условный рефлекс сработал, когда я ощутил паническую реакцию (техническое название «синдром активации») при каждой встрече со словом «фнорд». Второй условный рефлекс сработал, когда я хотел забыть обо всем случившемся, включая само слово «фнорд», и ограничиться неким фоновым ощущением чего-то необычного, не понимая почему. А третий шаг, конечно же, состоял в желании приписать этот страх газетным статьям, которые, впрочем, были-таки достаточно ужасными.