Читать книгу - "Подкрутка - Харлан Кобен"

– Привет!

Майрон оглянулся. Линда Колдрен, в темных очках и платке. Грета Гарбо образца 1984 года. Она приоткрыла сумочку.

– Я перевела на него звонки с домашнего телефона, – тихо произнесла она, показав лежавший внутри мобильник. – Можно присесть?

– Конечно, – сказал Майрон.

Она села напротив. Очки закрывали пол-лица, но он заметил красноту вокруг глаз. Нос тоже выглядел так, словно его постоянно вытирали косметической салфеткой.

– Есть новости? – спросила Линда.

Он рассказал о нападении Наци-Красти. Она задала несколько вопросов. Линду раздирало все то же противоречие – ей не хотелось, чтобы сын обманывал ее, и в то же время она надеялась, что с ним все в порядке. В заключение Майрон добавил:

– Думаю, нам пора связаться с федералами. Я могу сделать это бесшумно.

Гольфистка покачала головой:

– Рискованно.

– Так же, как ничего не делать.

Линда откинулась на спинку стула. Несколько секунд они молчали. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Потом она проговорила:

– Когда Чэд родился, я на два года ушла из спорта. Вы об этом знали?

– Нет, – ответил Майрон.

– Ох уж этот женский гольф, – пробормотала она. – Я была на пике своей формы, лучшим игроком в мире, а вы об этом даже не читали.

– Я не очень слежу за гольфом, – попытался оправдаться Майрон.

– Ну да, – фыркнула Линда. – Если бы Джек Никлос на два года бросил спорт, вы бы сразу узнали.

Майрон кивнул. Она права.

– Возвращение было трудным? – поинтересовался он.

– Вы имеете в виду игру или разлуку с сыном?

– И то и другое.

Линда вздохнула, обдумывая его вопрос.

– Я скучала по гольфу. Вы даже не представляете как. Уже через два месяца я снова стала первой. Что касается Чэда… он был еще совсем маленьким. Я наняла няньку и путешествовала вместе с ним.

– Долго это продолжалось?

– Пока ему не исполнилось три. Тогда я поняла, что больше не могу таскать его с собой. Детям нужна стабильность. И мне пришлось сделать выбор.

Они опять замолчали.

– Поймите меня правильно, – продолжила она. – Я не собираюсь жаловаться на судьбу и довольна тем, что у женщины есть выбор. Но когда говорят о выборе, часто забывают, что он сопровождается чувством вины.

– Какой вины?

– Самой худшей – вины матери. Это бесконечная, непрекращающаяся боль. Она не дает спать. Гложет изнутри. Каждый раз, когда я оказывалась в гольф-клубе, меня угнетала мысль, что я бросаю ребенка. Я старалась почаще летать домой. Пропустила несколько турниров, хотя мне хотелось сыграть в них. Я изо всех сил старалась совмещать материнство и карьеру. И постоянно чувствовала себя эгоисткой. – Линда взглянула на Майрона: – Вы меня понимаете?

– Думаю, да.

– Но не особенно сочувствуете, верно?

– Разумеется, сочувствую.

Линда скептически поджала губы.

– Если бы я была преданной матерью и домохозяйкой, вряд ли бы вы так сразу заподозрили, что Чэд сам замешан в похищении. Все дело в том, что он рос без матери.

– Не без матери, – поправил Майрон. – Без родителей.

– Это то же самое.

– Не совсем. Так вы зарабатывали больше денег. С точки зрения бизнеса вы считались вполне успешной парой. Если кому и следовало оставаться с сыном, то Джеку.

Она улыбнулась:

– Мы следуем принципу политической корректности?

– Нет, здравому смыслу.

– Все не так просто, Майрон. Джек любит сына. Все годы, если у него не было квалификационных турниров, он оставался дома. Но тяжесть вины падает на мать.

– Это еще не значит, что так и должно быть.

– Ответственность все равно лежит на мне. Я уже сказала – я сделала свой выбор. Если бы мне пришлось повторить все сначала, я вернулась бы в спорт.

– И ощущали бы себя виноватой.

Линда кивнула:

– Вместе с выбором приходит и вина. Неизбежно.

Майрон отпил глоток «Йо-Хо».