Читать книгу - "Новый век начался с понедельника - Александр Омельянюк"

Его никогда не интересовало мнение других людей о нём и о его поведении. Он явно пренебрегал столовым этикетом.

При этом Алексей был ужасно брезглив и никогда не пробовал чужих самодельных творений: варений и солений. Видимо в детстве он сильно отравился на материнской стряпне и теперь постоянно «дул на воду».

Насколько Алексей был брезглив, настолько же он был и неаккуратен.

Более того, Алексей периодически смачно сморкался и харкал, причём при всех, к несчастью которых непосредственно в офисе стоял умывальник.

Он всё время давал менторски, но вежливо, от того и смешно, детские советы своим старшим дуракам-товарищам.

Для Алексея всегда было характерным глупое: «А вдруг…!».

Как-то раз, возвращая при уходе с работы ключ пожилой, по возрасту годящейся ему в матери, дежурной, которая не торопилась сразу же убрать его на место, Алексей не выдержал, что бы ни поучить её:

– «Вы спрячьте ключ подальше, а то не дай бог кто-нибудь возьмёт!».

Алексей почему-то всегда думал, что только он знает, как сделать лучше, но только не люди, старшие его по возрасту.

– «Нет! Лучше сделать…» – можно было часто услышать такое начало его поучающей фразы.

Всё это и многое другое удручало его старших коллег по работе: всё-таки более-менее воспитанных, бывалых, хоть каких-то, интеллигентов Гудина, Платона, Инну и, даже с ними практически не работающую, Нону.

Так, например, во время редких совместных застолий они тактично и взаимопонимающе переглядывались, искоса поглядывая за действиями Алексея и, под стать ему старавшейся, Надежды Сергеевны.

Как правило, эта парочка часто ходила совместно обедать, гармонично дополняя друг друга, купаясь в родной им плебосреде, самими ими же и созданной и поддерживаемой.

Платона поначалу удивляла и раздражала неаккуратность и невнимательность Алексея Ляпунова.

Но потом он привык, вернее свыкся. От воспитания ведь не уйдёшь.

В конце концов, гений, есть гений!

И ничто второстепенное, сопутствующее гению, ему, естественно, не было чуждо.

Детство Алексея протекало не совсем буднично.

Он не ходил в детский сад, и общение со сверстниками было заменено ему выслушиванием постоянных нравоучений со стороны матери и периодическими домогательствами старших сестёр. И женское воспитание отложило заметный след на его характере и дальнейшей жизнедеятельности.

Демагог-отец не смог привить сыну ничего, кроме нонконформизма, жажды познания, любви к постоянной критике находящихся рядом людей, и к проявлению недовольства окружающей действительностью.

Алексей рос высокомерным, самоуверенным, себялюбивым, пренебрегающим интересами других людей, но в то же время борцом за правду и справедливость, жаждущим знать всё и вся.

Но домашнее воспитание имело и ряд преимуществ. Знания Алексея во многих областях превосходили знания его сверстников.

Не привыкший слышать нет, он не подсчитывал шансы на успех, а смело, решительно и привычно брался за незнакомые и трудные вопросы и дела, причём часто решая их удачно.

На домашних харчах, без физкультуры и физической нагрузки он вырос крупным, неуклюжим увальнем, с эгоистическим характером, с обилием вредных привычек, ставящих его вне рядов коммуникабельных сверстников.

Поэтому и его учёба в школе, из-за напряжённых отношений со школьными товарищами, поначалу шла туго. Но постепенно взаимные детские интересы взяли верх над временной неприязнью к диковинному однокласснику. У Алексея появились даже первые друзья.

Его занятия музыкой, сначала фортепьяно, а затем скрипкой, также позволили вырасти его авторитету, но только среди девочек.

Постепенно адаптировавшись к школьной действительности, Алексей успешно окончил среднюю школу, и поступил в Московский авиационный институт на специальность электронные приборы факультета «Системы управления».

Однако окончание института совпало с распадом страны и развалом всего народного хозяйства. Выпускники МАИ, как и других технических ВУЗов, практически стали никому не нужны.

И Алексей подался на рынок труда. Поначалу он работал гардеробщиком в консерватории, что весьма способствовало продолжению его занятий музыкой.

Как-то раз, Алексей после очередного концерта стал невольным свидетелем весьма забавной беседы двух перебравших мужчин, видимо музыканта и его друга.

Первый подвыпивший мужчина, представший музыкантом из народа, неожиданно спросил у друга:

– «Представляешь? Вчерась в театре, без ума мимо меня проходившая молодая скрипачка, так меня своим пианинной по коленке шарахнула, что у меня искра из глаз накатилась слезой с барабанным звоном в ушах, и я разразился в её адрес целой арией нецензурных выражений! А она мне знаешь, что в ответ сказала?»

Второй подвыпивший мужчина, друг музыканта, заинтересованно спросил:

– «Нет! А что?».

– «Только попрошу, пожалуйста, без форшлагов!».

– «А что это такое?» – заинтересованно спросил друг.

– «А это музыкальный термин какой-то, означающий, в общем-то, что без мата!».

– «Во, дают музыканты! Как изощряются, гады! Надо запомнить, пожалуй! Вот я, кстати, недавно был на концерте. Так там выступали… ну, там всякие…, один пианист… и… один гитараст…!».

Далее, засмеявшийся в голос Алексей, уже не расслышал продолжения пьяного разговора двух деятелей культуры.

Вскоре, недовольный заработком, он вынужден был покинуть свою музыкальную обитель.

Алексей перебрал немало рабочих мест. Особенно ему понравилась работа в книжной редакции верстальщиком текста, но заработок был небольшой. И он снова ушёл. Но полученные навыки пригодились ему потом при работе на компьютере. В итоге Алексей остановился на фирме, занимающейся разработкой лифтового оборудования. В ней он работал по совместительству, имея небольшой, но постоянный заработок и отметку в трудовой книжке о работе по специальности.

Но главным его рабочим местом, дававшим основной заработок, стало ООО «Де-ка», где он так же, как и другие работники имел ещё и свободное время для занятий своими делами.

Одним из таких занятий и стала помощь отцу в создании Супершахмат.

Над отцом и сыном Ляпуновыми всё время довлело огромное желание поскорее внедрить их.

Но распространение Супершахмат везде естественно сталкивалось с инерционностью, косностью мышления, и рутиной.

Надежда, Инна и Иван Гаврилович – люди весьма далёкие от высоких материй, уважающие только себя и благосклонность к себе золотого тельца – постоянно за глаза посмеивались над гениями, над их мытарствами и мучениями, над их гонористостью.