Читать книгу - "Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы"

Холмогорова, уж на что самоуверенная особа, однако то и дело поглядывала на Таню. И каждый раз спрашивала:

– Ну, как вам это место?

Таня хвалила. Потому что действительно вкусно. И мило. И красиво.

– Вот и напиши в книге, – кивала Марина Евгеньевна. – Так, чтоб читатель слюной изошел.

Холмогорова, похоже, в своих ресторанах бывала не часто и сейчас искренне наслаждалась – и их шикарным расположением, и отличной едой. А управлял заведениями, поняла Таня, Антон Шахов. Кое в чем он действительно преуспел. И кухня – пальчики оближешь, и кишечной инфекции здесь точно не найдут, зря Марина Евгеньевна боится. Ну а что цены запредельные... Может быть, так и надо? Зато всякая шваль не забредет. А миллионерам, наверное, все равно, сто долларов за обед заплатить или тысячу.

«Всегда бы у меня такая работа была!.. – весело думала Таня. – Езди себе в навороченном „Мерседесе“ да инспектируй дорогущую кухню...»

Но после третьей за день ресторанной трапезы Холмогорова сдалась. Взглянула на часы, буркнула:

– Все, баста. А то я в мэрию не успею. Нелли, ты поедешь со мной.

Антону же приказала:

– Тебе боулинг остается. Съезди сам. Предупреди их насчет комиссии. Что говорить, понял?

– Еще лучше вас предупрежу, не дурак, – важно ответствовал Шахов.

Татьяне же в очередной раз показалось: как раз дурак. Напыщенный и самовлюбленный. Как Марина Евгеньевна его только терпит?

– А мне куда? – поинтересовалась Татьяна.

Холмогорова пожала плечами:

– Съезди в наш боулинг. Ты ведь его еще не видела.

О нет, только не это! Ведь и там наверняка придется есть!

И, едва «Мерседес» унес Холмогорову прочь, Таня вкрадчиво спросила Шахова:

– Слушай. Ты не станешь возражать, если я... по собственной программе?

– Да нет, конечно, – пожал плечами тот. Однако, не удержавшись, поинтересовался: – А что у тебя за дела?

– Абсолютно никаких дел, – усмехнулась Садовникова. И заговорщицки пояснила: – Просто до пляжа хочу наконец добраться.

– И ты глубоко, прямо-таки железобетонно права! – вздохнул Шахов. – Езжай, конечно. Подбросить тебя?

И он замахал рукой, подзывая такси.

Вызывать подозрения не хотелось, и потому Таня позволила Антону довезти ее до пляжа. Ленивой походкой курортницы вышла из машины. И даже спустилась с набережной, направилась к воде. Денек опять выдался жаркий, и искупаться хотелось смертельно. Но Таня взглянула на часы – они показывали половину пятого – и от сего благостного намерения отказалась.

Версия, озарившая ее в «Песочном драконе», продолжала пульсировать в голове. Если не проверить ее сейчас, иного удобного случая может и не представиться. Таня лишь грустно взглянула на спокойное, пряно пахнущее солью и йодом море. Утешила себя тем, что сейчас, к концу дня, да прямо в городе вода наверняка грязнее не придумаешь. И покинула пляж.

Остановила такси и велела водителю отвезти ее в санаторий «Юнона». Будем надеяться, что тамошний отдел кадров работает хотя бы до пяти.

Имя госпожи Холмогоровой открывало любые запоры. И обитую ветхим дерматином дверь в отдел кадров тоже распахнуло без труда.

Кадровичка – сутулая средних лет дама – уже собиралась домой. Она недовольно взглянула на Татьяну и буркнула:

– До конца моего рабочего дня четыре минуты.

Таня лучезарно улыбнулась в ответ:

– Я к вам по поручению Марины Евгеньевны. Она просила меня кое-что уточнить. Для своей книги.

И хмурая дама мгновенно преобразилась:

– Да вы что?! От самой Холмогоровой? Неужели Марина Евгеньевна книгу пишет?! Как замечательно! Я уверена, ей есть что всем нам рассказать!

Таня оборвала поток ее красноречия:

– Мне нужна информация о вашей кастелянше.

– Как вы сказали?

– Кастелянша. Такая... очень полная женщина. Она еще все время пританцовывает... – объяснила Таня, чувствовуя себя, признаться, ужасно глупо.

Кадровичка глазами захлопала:

– А с какой стати она? Не понимаю.

Ох, только бы не взялась Холмогоровой звонить, не подумала бы уточнять, действительно ли та посылала в отдел кадров девицу с непонятными расспросами...

И Таня, сохраняя вид неприступного достоинства, произнесла:

– Ну, знаете ли... С какой стати – это только Марине Евгеньевне ведомо. А наше с вами дело – выполнять, что она просит.

Только бы не переборщить! Но, похоже, на кадровиков один строгий тон и действует. Потому что дама услужливо произнесла:

– Да-да, вы, безусловно, правы. Что конкретно вас интересует?

Таня решила не мелочиться:

– В первую очередь – ее личное дело. А дальше посмотрим.

И кадровичка покорно выложила на стол тощенькую серую папочку.

Таня нетерпеливо прочитала надпись на обложке: Сумарокова Инесса Константиновна. С именем – в точку. И год рождения – приблизительно соответствует. Только что дальше?

А кадровичка смотрела вопросительно.

– Вот что... – важно произнесла Татьяна. – Мне нужна ее биография. Имеется она в деле?

– Конечно, все, как положено, – нервно кивнула дама.

Таня распахнула дело, быстро отыскала нужную бумажку, пробежала глазами первые строчки: «Я, Сумарокова Инесса Константиновна, родилась в 1965 году в городе Новосибирске, где до семнадцати лет и проживала. В 1983 году поступила в Московский пищевой институт...»

А вот это – совсем не в кассу. Хотя не исключено, что кастелянша специально свою биографию подкорректировала. Если у нее, конечно, имелись основания так делать. Но в любом случае, делиться своей версией с Холмогоровой теперь придется. И к разговору нужно как можно лучше подготовиться.

Таня взмахнула листком с автобиографией кастелянши.

– Мне нужно снять с нее копию.

Только бы кадровичка не заортачилась: мол, не положено...

Но та лишь услужливо произнесла:

– Ксерокс – в кабинете директора. Я могу сходить.

Ага. И тут же начнет с секретаршей трепаться...

– Не надо, – отказалась Татьяна. – Я сама.

И, пока кадровичка не передумала, поспешила к выходу. У нее появилось сильное искушение не связываться ни с какими ксероксами, а просто прихватить автобиографию с собой. Но потом решила: слишком уж нагло, наверняка разговоры пойдут. И Холмогоровой на нее, уж точно, нажалуются.

Пришлось тащиться в кабинет директора. Только бы тот не сбежал, ведь времени – уже начало шестого, а народ тут, на юге, работой себя не утруждает.