Читать книгу - "Криминальные будни психиатра - Андрей Шляхов"

— Ну… в целом — да, — нехотя согласился Виталик.

«Тупишь, брат, — подумал Савелий, раздосадованный непониманием, — с таким подходом ты рискуешь еще долго проходить в капитанах».

— Значит, надо что-то делать.

— Будем делать! — пообещал Виталик, но без особого энтузиазма.

— Виталь, если я тебя не убедил, ты выскажись, — попросил Савелий. — Может, я какой-то секретной информацией не владею? Может, зря я с твоей подачи затеял эти психологические консультации, которые никому тут и даром не нужны после последнего убийства. Ты скажи, а то я начал серьезно задумываться о диссертации, и мне есть, чем заняться долгими летними вечерами.

— В твои годы только этим и заниматься, — усмехнулся Виталик. — С такими взглядами ты и не женишься никогда. Ой, совсем забыл! Одна милая девушка, старший лейтенант и просто красавица, мечтает с тобой познакомиться!

— Ты начал подрабатывать сватовством? — ахнул Савелий. — Куда катится этот мир?!

Виталик вытаращил глаза и покрутил пальцем у виска.

— Девушка мечтает с тобой познакомиться, потому что ей нужна консультация по поводу свекрови, — сказал он, опустив руку. — Свекровь чудит, бросила работу, не выходит из дома, ничего по дому не делает, не горит желанием общаться с врачами, не хочет обследоваться, вообще ничего не хочет. Хочет лежать и смотреть телевизор. А ей, между прочим, не восемьдесят, а сорок семь. Кажется, твоя клиентура.

— Возможно. — Савелий не любил заочной диагностики, особенно на основании сведений, переданных через пятые руки.

— Проконсультируешь? Невестку, не свекровь. Она тебе расскажет подробности, а ты посоветуешь, что делать дальше.

— Дай ей мои телефоны, — разрешил Савелий. — Пусть звонит, пообщаемся. Правда, конкретные советы я смогу давать лишь после того, как увижу больную. Пусть твоя знакомая имеет это в виду. Но не исключено, что речь идет о…

— Маниакально-депрессивном психозе?

— Нынче принято говорить «биполярное аффективное расстройство», — поправил Савелий. — Но депрессия наблюдается не только при этом заболевании…

В кармане у Виталия зажужжал телефон.

— Слушаю! — взглянув на экран, ответил брат. — Да, был… Нет… Хорошо… Записываю…

Он бесцеремонно выдрал листок из настольного ежедневника (а что — покойному директору ежедневник уже не понадобится, так что можно не стесняться), выхватил из чужого органайзера карандаш и под диктовку собеседника записал несколько слов.

Пока Виталик писал, Савелий смотрел на вырванный листок, точнее, не на сам листок, а на неровный край отрыва. Что-то очень важное было связано с этим краем, какая-то недодуманная мысль.

Он успел додумать за то время, пока Виталик убирал листок в свою папку.

— Что с тобой? — удивился брат, переведя взгляд на Савелия. — Морда лица такая, будто чемодан с деньгами нашел…

— Кулинар — не маньяк, — сказал в ответ Савелий. — Совсем не маньяк. А вся эта затея с рецептами — самая обыкновенная маскировка, попытка направить следствие не в ту сторону. И спроси меня, как я до этого додумался?

— Как?

— Книга! — Савелий указал пальцем на ежедневник, из которого Виталий вырвал листок. — Она имеет для него какое-то значение, во всяком случае, он дает это понять. Книга — это фетиш, талисман, реликвия… Книга, упрощенно говоря, часть его навязчивой идеи. Книга — это способ отправки посланий. И со всем этим совершенно не увязываются небрежно вырванные листы и эти размашисто-небрежные красные круги… Следишь за ходом моего мышления? От человека, одержимого навязчивой кулинарной идеей, я бы ожидал аккуратно вырванных, даже, скорее вырезанных листов и красных рамочек, вычерченных по линейке. Можно не уважать себя, но свою манию следует уважать непременно. Иначе это не мания, а черт знает что. Если не уважаешь, то не прислушиваешься, не руководствуешься, не уделяешь должного внимания.

— Логично, — после небольшой паузы признал Виталик. — Стало быть, выпускников кулинарных техникумов и тех, кто состоит у вас на учете можно не брать в расчет? Это с одной стороны упрощает задачу, но усложняет ее с другой…

— Это все упрощает, Виталь, — возразил Савелий. — Если нет одержимости навязчивой идеей, то, значит, у убийцы есть мотив. А вычислить мотив гораздо легче, чем искать маньяка среди сотен людей. И пока что самый явный мотив у Хотина.

— Ну, это тебе так кажется.

— Возможно.

— В этом деле так много неясного, — вздохнул Виталик. — Клубок загадок. Ты вот говоришь «мотив», а убитых-то пять человек. А что, если убийца хотел избавиться от Кирилла Высоцкого или, к примеру, от Шарабчиева, а все остальные убийства были совершены только для запутывания следов? Я недавно читал детективный рассказ из старой жизни, так там чайком отравили двоих — богатого предпринимателя и его секретаря или помощника, не помню уже. Все, конечно, пытались вычислить, кому мешал буржуй, а в итоге оказалось, что один офисный хомячок отравил из ревности другого, а шефа «приобщил» для маскировки. Вот так-то. Одну только Делюшкевич можно сбрасывать со счетов, потому что она приехала в Москву совсем недавно и никаких врагов еще явно нажить не успела.

— Как знать, — улыбнулся Савелий. — Д'Артаньян умудрился нажить троих врагов в первое же утро по приезде в Париж…

После ухода Виталия Савелий провел несколько минут в размышлениях, а затем встал, вышел в приемную и спросил у Марии Андреевны, не знает ли она, где сейчас находится Олег Михайлович. Мария Андреевна ответила, что Олег Михайлович только что довел до слез главного бухгалтера, а теперь пьет чай и работает с документами.

— Я вам не советую сейчас с ним общаться, — добавила она, томно глядя на Савелия снизу вверх из-под стекол очков.

Стекла были с зеленоватым отливом, отчего взгляд показался Савелию каким-то ведьминским. «Только мистики мне сейчас не хватает», — подумал он и, несмотря на предупреждение, пошел к Высоцкому, чтобы сообщить о прекращении своей недолгой деятельности. Сидеть на складе уже не было никакого смысла. Савелий на все сто процентов был уверен, что убийца — Хотин, и не сомневался, что Виталик согласится с его доводами. А дальше уже все просто — как веревочке ни виться, а концу все равно быть.