Читать книгу - "Он и она минус он и она - Лариса Павловна Соболева"

и первое, что в голову приходит: халда, хамка, желательно держаться от нее подальше. Но если там что-то другое, чему объяснения пока нет, одни предположения носятся в мозгу, то…

– Хорошо, сейчас такси вызову, – сдалась Ляля.

Самое смешное, в каждом из старых районов имеются свои трущобы, как правило, эти районы находятся в центре, город-то расстраивается на свободных землях. А народ из убогих конструкций не вытуришь, никто не хочет на окраину скарб свой вывозить, не хочет расставаться с соседями, с которыми каждый день с наслаждением выясняет отношения. В подобном районе живет Ирэна, а посему она здесь своя в доску, даже если никого не знает.

Местожительство Лабуха в глубине двора, куда ночью лучше не заходить – шею свернешь, да и нарвешься на особо одаренных любителей острых ощущений. Квартира… пардон, его конура на первом этаже с отдельным входом, из крошечной прихожей попадаешь в помещение непонятного предназначения без окон и дверей, только потом в небольшую комнату.

Так описала жилье Лабуха Ирэна, когда обе девушки пересекали препятствия во дворе из грубо сколоченных скамеек, клумб в виде старых автомобильных шин, «скульптур» из тех же шин а-ля лебеди на водопое. Короче, сплошная жесть, о чем не преминула сказать Ляля:

– Боже мой… стоит выйти за пределы этого убожества, сразу попадаешь в цивилизацию, где яркие огни, магазины, транспорт, а здесь… Я бы снесла всю эту помойку вместе с людьми.

– Да ладно, – презрительно протянула Ирэна. – Кто ты такая, чтобы людей сносить? Давно сама вылезла из трущоб?

– Потому что я поставила цель! – огрызнулась Ирэна. – Цель вылезти из помойки. Ну, посмотри на этих лебедей, цапель… Уродство.

– Ты же творческая… э… типа личность, но в других этого своего, млять, творчества не видишь. Люди красоту любят, на сколько денег хватает, на столько и творят. Чем они хуже тебя? Вот его хибара.

Стучали в дверь и единственное в окно – звонка нет. Постучались к соседям, те не видели Лабуха ни вчера, ни позавчера, ни сегодня.

– Не нравится мне все это… – проговорила Ирэна на обратной дороге. – Он вечером на шабашки ходит, а днем обычно дома.

– Что за шабашки? – осведомилась Ляля.

– Да разное. Когда с протянутой рукой стоит в людных местах, когда работа подворачивается, тоже разная – вскопать огород, двор убрать. Может, на шабашке, а? Ну, пригласили там… лук убирать на плантациях за городом, это несколько дней займет, рабы там и живут.

– Тебя не поймешь, то «не нравится мне все это», то убеждаешь, что он на шабашке… Определись как-нибудь.

– А человек всегда надеется на лучшее, не слыхала про такое?

– Слыхала, – буркнула Ляля, потом некоторое время шли молча, пока не выбрались из квартала. – Слушай, давай-ка… завтра приезжай с утра, я кое-какие дела сделаю и опять приедем сюда.

– Лады. А можно я у тебя переночую?

– Боишься?

– Да, боюсь. А что тут такого, кто не боялся бы?

– Верно… Но меня дома не будет, я у…

– Арика, что ли? – криво усмехнулась Ирэна. – Ну и как он в постели? А то все, кто сильно крутым себя обозначает, обычно нули в койке.

– Я такие вещи не обсуждаю, – резко отбрила Ляля.

– Ну, извини, куда уж нам, мы же лаптем щи хлебавши. Да не жмись, я не какая-то там, не собираюсь тебя обворовывать. Ты же в курсе – чужого не беру.

– Ладно, держи ключи.

Надежда Артемовна с интересом рассматривала…

…двух молодых людей в цивильной одежде, едва они появились в ее доме, она готовилась морально к приезду следователя, но ждала совсем других. Взрослые мальчики не вязались с ее представлениями о полиции, следователях и всей правоохранительной системой, оба произвели хорошее впечатление, но это ничего не значит. Напротив, она ощущала дискомфорт от их молодости, вежливости, заинтересованности непривычно искренней, что воспринималось ею уловкой. Ну, не бывает таких ментов.

Как и предполагала, они расспрашивали о дочери, приезжала ли та и с кем, когда, где сейчас находится. Смотрела на них Надежда Артемовна и понимала: этим двум говорить надо правду (частичную, конечно), что-то в них убеждающее было. Казалось, следователь Терехов решил подвести итоги перед тем, как покинуть ее дом:

– Итак, куда ваша дочь и Лукьянов уехали, вы не знаете.

– Не понимаю, зачем вы уточняете то, что я уже говорила и, кажется, довольно ясно? Ладно, повторю. Камилла и Платон уехали, куда – не сказали, думаю, сами не определились, машину оставили, можете еще раз осмотреть ее в гараже, я не возражаю.

Феликс стоял спиной к Павлу и хозяйке дачного дома, рассматривая фотографии, не оборачиваясь, сказал:

– Это ваша дочь? Красивая. На вас похожа.

– Похожа, но только глазами, – прохладно отреагировала Надежда Артемовна на щедрый комплимент и задала вопрос в лоб: – Вы подозреваете их, да?

Павел ушел от прямого взгляда обеспокоенной матери в прямом смысле, он подошел к Феликсу и тоже залюбовался снимками на стене. Всегда интересно посмотреть фото людей, попадающих волею обстоятельств в следственную мясорубку, снимок делает бесстрастная камера и выхватывает часто то, что в живом человеке не замечаешь.

Фотографий в одинаковых рамочках много: двое стариков, скорей всего родители самой хозяйки, мальчик разных возрастов и зверушки в его руках – это, конечно, внук, Камилла – ну, тут киноэкран по ней плачет, хозяйка тоже… королева. Прекрасные фотографии – сияющие глаза, улыбки, знаковые моменты в жизни этих красивых людей. Повернувшись к Надежде Артемовне, Павел прошелся взглядом по интерьеру небольшой гостиной со старой мебелью и заметил вслух:

– У вас очень уютно.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказала Надежда Артемовна.

– А какой ответ вы ждете? Видите ли, подозревать наша профессия.

– Тем более, когда мотив, улики против моей дочери и Платона.

– Вы поощряете их связь? – осведомился Феликс.

– Разумеется, не поощряю, – резко бросила ему Надежда Артемовна. – Но у меня разрешения никто не спрашивал.

– Мотив бывает и скрытым, улики подброшены, – решил смягчить свой ответ Павел, видя, как сильно переживает хозяйка дома. – Мы обязаны доказать, что мотив с уликами неоспоримый факт.

– А вам не приходило в голову, что нужно поискать и других заинтересантов в смерти моего зятя и жены Платона?

– Приходило. Лукьянов оставил аудиозапись, в которой рассказал свою версию, мы обязательно будем проверять ее.

Он такой спокойный, такой внушительно-положительный, а у Надежды Артемовны укреплялось обратное чувство – хитрит, лжет, хочет вызвать доверие у глупенькой тетки. К Терехову, оторвавшись от фотографий на стене, подошел Феликс и тоже уставился на